Как отмечает К. Маркс, "люди начинают с производства", ибо только оно обеспечивает человеку удовлетворение его материальных потребностей. Труд, как известно, есть процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ. На основе материальной деятельности вырастает человеческое сознание. Формирование сознания в первую очередь связано с возникновением в ходе трудовой деятельности специфически человеческого отношения к внешнему миру, которое опосредствуется новыми мотивами, стимулами к деятельности.

Все поведение животных имеет для него смысл лишь постольку, поскольку оно так или иначе направлено на удовлетворение биологических потребностей - пищевых, половых, оборонительных. Правда, у некоторых животных, в особенности у человекообразных обезьян, можно заметить развитую ориентировочно-исследовательскую деятельность. Если обезьяне нечего делать, то она начинает ощупывать окружающие ее предметы. Налицо казалось бы поведение, которое не мотивируется биологической потребностью. Однако это не так: в естественных условиях такие действия способствуют обнаружению биологически важных для организма признаков, они, следовательно, носят приспособленческий характер. Имея в виду эту черту, Маркс подчеркивал, что животное производит тоже. Оно строит себе гнездо или жилище, как это делают пчела, бобр, муравей и т. д. Но животное производит лишь то, в чем непосредственно нуждается оно само или его детеныш.

Конечно, и человек биологическое существо. Для того.чтобы жить, он должен есть, пить, продолжать род и т. д. Но биологические потребности у него потеряли чисто животный характер. Так, потребляемая человеком пища должна быть не только калорийной, но и быть специально приготовленной. У человека в ходе общественной жизни возникают и развиваются качественно новые потребности. К их числу прежде всего относится потребность в трудовой деятельности, изменении предметов, а значит и в самих орудиях труда. Все это приводит к формированию принципиально новых отношений человека к окружающему миру. Значимыми для человека становятся не только те явления, которые прямо связаны с удовлетворением непосредственной материальной или биологической потребности, но и такие, которые этим потребностям служат опосредствованно. Уже производство орудий труда само по себе есть созидание таких предметов, которые прямо в систему удовлетворения непосредственных потребностей не включены.

На основе развития специфически общественных материальных потребностей у человека формируется система, так сказать, неутилитарных потребностей. Это потребность в общении, познании истины, эстетическая потребность и т. д. В связи с этим возникает специфическое теоретическое, эстетическое и т. д. отношение человека к своему объекту. Поскольку труд человека осуществим только при наличии общественных отношений и осознании человеком своей функции в целостной системе, своего отношения с другими людьми, постольку и сам человек становится объектом познания. Познавая внешний мир, люди вынуждены перейти и к осознанию самих себя, своей практической и духовной деятельности. Сознание становится и самосознанием.

Общественные потребности не только определяют круг подлежащих познанию предметов, но выступают как определители значимости объектов, их роли для человека. Все дело в том, что предметы познания и деятельности, будучи включенными в сферу человеческой деятельности, выступают для него не только со стороны природны~ свойств, но и как общественно значимые, обладающие ценностью. Ценность (практически-утилитарная, эстетическая и т. д.) есть определенная функция, которую объект приобретает в ходе деятельности человека, служа удовлетворению каких-то потребностей. Как видно, ценность хотя и является особенностью предметов, связанной с их природными характеристиками, но к ним она не сводится; она является как бы вторым, уже общественным бытием вещи. Поэтому в процессе познания объект раскрывается субъектом и как природное явление, и как значимое для его деятельности. Это означает, что фактором познания объекта становится оценочная деятельность. Оценочное отношение, в ходе которого раскрывается значение предмета для субъекта, выявляется внутренняя его связь с теми или иными человеческими потребностями, и составляет специфическую сторону человеческого отношения к внешнему миру. Человек, другими словами, осуществляет познание, прилагая к ним определенные общественно выработанные мерки - практические, теоретические, эстетические, нравственные и т. д.

Перестройка сферы познавательной деятельности и системы общественных отношений осуществляется под влиянием трудовой деятельности человека, связана с формированием способности целеполагания. Постановка целей - специфическая черта человека, рождающаяся у него в процессе труда, на основе потребностей и характеризующая особенность сознания. Это вытекает из того, что удовлетворение потребностей у человека осуществляется в ходе изменения явлений внешнего мира. Представление результатов деятельности в виде образа, подлежащего созданию предмета, и является главным содержанием цели. Цель есть отражение действительности в сознании человека в том виде, какой она должна стать в процессе практики. Постановка цели означает не только формирование идеального результата деятельности, но и определенных условий, средств и форм деятельности. Подчеркивая связь всех этих компонентов, К. Маркс отмечал, что результат труда должен был присутствовать в голове человека "идеально, как внутренний образ, как потребность, как побуждение и как цель" *.

* К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т, 12, стр. 718.

В формировании плана деятельности раскрывается творческая природа сознания. Если субъект создает некоторый продукт, вещь, предмет, то прежде всего в процессе идеальной деятельности субъект формирует образ создаваемого в виде наглядного представления, которое объективируется им в схемах, чертежах, планах-изображениях, в знаковых системах. Создаваемые модели или образы будущего далеко выходят за пределы настоящего, прошлого, а следовательно, за границы воспроизводящих представлений.

Творческая деятельность сознания дает возможность воспроизвести динамику объекта. В случае целеполагания речь идет о воспроизведении динамики объекта в ходе практической деятельности; ставя предметы в связь с орудиями труда, субъект вызывает в них изменения, позволяющие наиболее полно познать их природу.

В целеполагании результат деятельности определен в его отношении к объективным свойствам изменяемых объектов, а также к самому изменению, поскольку здесь он всегда дается в единстве с определенными средствами и формами деятельности. Если в результате деятельности правильно учтены объективные законы, которым подчиняется предмет деятельности, подобраны нужные средства и определены адекватные формы деятельности, то и создаваемый план будет адекватным будущему результату. Адекватным в этом случае будет и мысленное преобразование предмета в ходе создания плана, выражающего конечный результат действий людей.

Фромм. Концепция человека у Маркса

Самое распространенное заблуждение – идея так называемого «материализма» Маркса, согласно которой Маркс якобы считал главным мотивом человеческой деятельности стремление к материальной (финансовой) выгоде, к удобствам... эта идея дополняется утверждением, что Маркс не проявлял никакого интереса к индивиду и не понимал духовных потребностей человека: будто его идеалом был сытый и хорошо одетый «бездушный» человек. Поэтому социалистический рай Маркса преподносится нам как общество, в котором миллионы людей подчинены всесильной государственной бюрократии, как общество людей, которые отдали свою свободу в обмен на равенство.... они утратили свою индивидуальность и превратились в миллионы роботоподобных автоматов, управляемых маленькой, материально более обеспеченной элитой.

Цель Маркса состояла в духовной эмансипации человека, в освобождении его от уз экономической зависимости, в восстановлении его личной целостности, которая должна была помочь ему отыскать пути к единению с природой и другими людьми. Еще один тезис, который хочет доказать Фромм: что философия Маркса – это скорее духовный экзистенциализм (на секуляризованном языке), и именно в виду своей духовной сущности он не совпадает, а противостоит материалистической практике и материалистической философии нашего века.

Еще одна причина такой фальсификации – что русские коммунисты присвоили себе марксистскую теорию и попытались убедить мир, что они в своей теории и практике являются последователями Маркса. Для них социализм – это не такое общество, которое коренным образом отличается от капитализма с точки зрения проблемы человека, а скорее это некая форма капитализма, в которой на вершине социальной лестницы оказался рабочий класс, для них социализм – это, по ироническому выражению Энегельса, «современное общество, но без его недостатков».

Слова «материализм» и «идеализм» у Маркса и других философов означают не психическую мотивацию поведения... а на философском языке «материализм» характеризует философское направление, которое полагает, что в основе мира лежит движущая материя. При этом Маркс выступал против того философского материализма, который утверждал, что материальный субстрат лежит в основе не только материальных процессов, но также психических и духовных явлений. «Главным недостатком всего предшествующего материализма – включая и фейербаховский – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно».

Исторический материализм. История общества: способ производства – это определенный способ деятельности данных индивидов, определенный вид их жизнедеятельности, их определенный образ жизни. Какова жизнедеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они собой представляют, совпадает, следовательно, с их производством – совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, как они производят. ... Его философия не является ни материализмом, ни идеализмом, а представляет собой синтез натурализма и гуманизма.

Важнейшая ошибка состоит в допущении, что исторический материализм – это психологическая теория, которую занимают человеческие страсти и страдания. А на самом деле он не является психологической теорией, он только утверждает, что способ, каким человек производит, определяет и его мышление, и его желания, а не то, что его главным желанием является желание максимальной материальной выгоды. Это значит, что экономика определяется не каким-либо душевным порывом, а способом производства; не субъективными «психологическими», а объективными «экономико-социологическими» факторами. Субъектом истории, автором ее законов является действительно реальный цельный человек, «реальные живые индивиды», а не идеи, выдвигаемые этими людьми. Исследование Леонарда Кригера (1920) – для Маркса подлинной субстанцией истории является человеческая деятельность на всех уровнях: в способе производства, в общественных отношениях и прочих сферах бытия. Было бы уместно назвать Марксово понимание истории антропологической интерпретацией истории, ибо его понимание основывается на том факте, что сами люди являются и творцами и актерами своей исторической драмы. В Капитале «не легче ли было написать ее (историю), так как, по выражению Вико, человеческая история тем отличается от истории природы, что первая сделана нами, вторая же не сделана нами».

Вся критика капитализма у Маркса опирается на тот аргумент, что капитализм сделал интересы капитала и материальной выгоды главным мотивом человека; вся его концепция социализма строилась на том, что социализм – это общество, в котором материальная заинтересованность перестает быть господствующим интересом.

Важнейший фактор в процессе самопроизводства человеческого рода находится в его отношении к природе. В начале истории человек слепо подчиняется природе, он к ней прикован. Постепенно, по мере эволюции, он меняет свое отношение к природе и тем самым себя самого. Труд – это некий фактор, помещенный между человеком и природой; труд – это стремление человека отрегулировать свои отношения с природой. Труд изменяет отношение человека к природе, а отсюда и человек изменяется в труде, посредством труда. ...В какой-то момент человек в такой мере разовьет природные источники производства, что антагонизм между человеком и природой наконец будет устранен. В этот момент закончиться предыстория человечества и начнется подлинно человеческая история.

«Люди вступают в независящие от их воли производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производственных сил. Их совокупность составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышаются юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. (древние общественно-производственные организмы несравненно более просты и ясны, чем буржуазный, но они покоятся или на незрелости индивидуального человека, еще не оторвавшегося от пуповины естественно-родовых связей с другими людьми, или на непосредственных отношениях господства и подчинения. ...Эта действительная ограниченность отражается идеально в древних религиях, обожествляющих природу, и народных верованиях. Религиозное отражение действительного мира может вообще исчезнуть лишь тогда, когда отношение практической повседневной жизни людей будут выражаться в прозрачных и разумных связях их между собой и с природой). ...Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением материального отношения людей. ...Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей реальный процесс их жизни.

Развитие происходит в результате противоречий между производственными силами (и другими объективными условиями) и существующей социальной системой. «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производственные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества». Если способ производства или социальная организация скорее препятствует, чем способствует развитию существующих производительных сил, то общество под угрозой упадка выбирает себе такой способ производства, который соответствует новым производительным силам и способствует их развитию. По поводу насилия – играет роль последнего толчка в развитии, которое в основном уже состоялось само собой. Насилие – это повивальная бабка всякого старого общества, которое обременено новым.

Сознание. Только тогда, когда ложное сознание превратиться в истинное сознание, то есть только тогда, когда мы поймем, осознаем реальность, вместо того чтобы искажать ее путем фикций и рационализаций, мы сможем осознать наши действительные и истинно человеческие потребности. Маркс никогда не забывал, что не только обстоятельства делают человека, но и сам человек создает обстоятельства. «Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания, - это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми...»

Природа человека – «человеческая природа вообще» и проявляющаяся в каждую историческую эпоху «модификация человека», в соответствии с этим два типа человеческих потребностей: постоянные (устойчивые), которые составляют существенную часть человеческой природы, и «относительные» потребности: стремления и страсти, которые составляют не главную часть человеческой природы, и их возникновение определяется конкретными общественными устройством и определенными условиями производства и обмена. ...Человек – это сырье, которое нельзя изменить в плане его структуры, но в то же время человек действительно изменяется в ходе истории, развивается, трансформируется, является продуктом истории, а так как историю творит он сам, то и себя самого он творит тоже сам.

Труд – прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того, чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти.

Отчуждение. Таким образом, центральное место в творчестве Маркса занимает проблема отчужденного бессмысленного труда в свободный творческий труд (а не увеличение оплаты за отчужденный труд со стороны индивидуального или абстрактного капиталиста). ...Это служение всегда есть обожествление того, во что сам человек вложил свое творчество и затем забыл об этом и воспринимает свой продукт как нечто стоящее над ним. «Фетишизация товара»....Вся экзистенциалистская философия, начиная с Къеркегора – это вековое движение протеста против обесчеловечения человека в индустриальном обществе. В атеистическом словаре понятие «отчуждение» эквивалентно слову «грех» на языке деистов: отказ человека от самого себя, от Бога в себе самом. ...Труд перестает быть частью природы рабочего, поэтому рабочий в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои силы. В процессе труда человек не сознает своих собственных творческих сил. Поэтому, главное для Маркса – это освобождение человека от такой формы труда, которая разрушает его личность, от такого труда, который превращает его в вещь и делает рабом вещей. Его критика капитализма направлена не против способа распределения доходов, а против способа производства, против разрушения личности и обращения ее в раба.

Коммунизм по Марксу – положительное упразднение частной собственности – самоотчуждение человека, подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека; а потому как полное, происходящее сознательным образом и с сохранением всего богатства предшествующего развития, возвращение человека к самому себе как человеку общественному, то есть человечному.

Грубый коммунизм – господство вещной собственности затмевает взор настолько, что люди готовы уничтожить все, что не подлежит обобществлению. Они хотят силой отбросить такие факторы, которые не укладываются в понятие вещной собственности – талант и проч. Физическое, непосредственное обладание является для них целью бытия; понятие «рабочий» не отменяется, а распространяется на всех; отношения частной собственности заменяются отношениями общественной собственности, которая простирается на весь мир, вплоть до обобществления жен. Грубый коммунизм – это реализация обычной человеческой зависти, которая является оборотной стороной медали с именем жадность, который не допускает, чтобы другой был богаче, а потому призывает к уравниловке.

«Буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества». На фабрике существует один мертвый механизм, независимый от человека, а люди приставляются к нему, как живые винтики. Во времена ремесленничества и мануфактуры человек сам использует орудия труда. На фабрике же человек служит машине, человек превращается в придаток машины. «В капитализме осуществляются все методы повышения производительности труда в общественном производстве за счет отдельного рабочего; все эти средства превращаются в средства подавления и эксплуатации производителя, они превращают рабочего в частичного человека, придаток машины... то есть отнимают у него его духовные, его творческие силы». Отчужденный человек не только чужд другим людям, он лишен человечности, как в естественном, природном, так и в духовном смысле. Человек превращается в средство своего индивидуального существования. Что же можно говорить о вульгарном толковании коммунизма, когда человек трактуется как средство обеспечения бытия класса, нации или средство государства.

Частная собственность не умеет превращать грубую потребность в человеческую потребность. Расширение круга продуктов и потребностей становится изобретательным и всегда расчетливым рабом нечеловеческих, неестественных и надуманных вожделений. Промышленность спекулирует на утончении потребностей, она в такой же мере спекулирует и на их грубости, притом на искусственно вызванных.

Маркс не ограничивал свою цель освобождением рабочего класса, а мечтал об освобождении человеческой сущности путем возвращения всем людям неотчужденного, свободного труда, об обществе, которое живет ради человека, а не ради производства товаров, в котором человек перестает быть уродливым недоноском, а превратиться в полноценно развитое человеческое существо. Служащий, посредник, представитель фирмы, менеджер сегодня – это же люди еще более отчужденные, чем профессиональный рабочий. Деятельность рабочего еще в какой-то мере является выражением его личных способностей (ловкости, надежности), и у него нет необходимости продавать свою личность: улыбку, мнение. Они в прямом смысле могут быть названы словом «человек-система, организованный человек». Они не состоят в творческих отношениях с миром; они поклоняются вещам и машинам, которые производят эти вещи, - и в этом отчужденном мире они чувствуют себя заброшенными и чужими.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта

ПРИРОДА И ОБЩЕСТВО

1. МЕСТО ТРУДА ВО ВЗАИМОСВЯЗИ ОБЩЕСТВА И ПРИРОДЫ

Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком ц природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу.

Маркс К. Капитал, т. I. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 18.

Так как этот труд есть деятельность, направленная на освоение вещественных элементов для той или иной цели, то он нуждается в веществе как предпосылке. В различных потребительных стоимостях пропорция между трудом и веществом природы очень различна, но потребительная стоимость всегда содержит какой-либо природный субстрат. Как целесообразная деятельность, направленная на освоение элементов природы в той или иной форме, труд составляет естественное условие человеческого существования, условие обмена веществ между человеком и природой, независимое от каких бы то ни было социальных форм.

Маркс К. К критике политической экономии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 22-2?.

Животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует над ней. И это является последним существенным отличием человека от остальных животных, и этим отличием человек опять-таки обязан труду.

Энгельс Ф. Диалектика природы, – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 495.

2. ВОЗДЕЙСТВИЕ ОБЩЕСТВА НА ПРИРОДУ

Не будем, однако, слишком обольщаться нашими победами над природой. За каждую такую победу она нам мстит. Каждая из этих побед имеет, правда, в первую очередь те последствия, на которые мы рассчитывали, но во вторую н третью очередь совсем другие, непредвиденные последствия, которые очень часто уничтожают значение первых. Людям, которые в Месопотамии, Греции, Малой Азии и в других местах выкорчевывали леса, чтобы получить таким путем пахотную землю, и не снилось, что они этим положили начало нынешнему запустению этих стран, лишив их, вместе с лесами, центров скопления и сохранения влаги. Когда альпийские итальянцы вырубали на южном склоне гор хвойные леса, так заботливо охраняемые на северном, они не предвидели, что этим подрезывают корни высокогорного скотоводства в своей области; еще меньше они предвидели, что этим они на большую часть года оставят без воды свои горные источники, с тем чтобы в период дождей эти источники могли изливать на равнину тем более бешеные потоки. Распространители картофеля в Европе не знали, что они одновременно с мучнистыми клубнями распространяют и золотуху. И так на каждом шагу факты напоминают нам о том, что мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем над ней так, как кто-либо находящийся вне природы, – что мы, наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри ее, что все наше господство над ней состоит в том, что мы, в отличие от всех других существ, умеем познавать ее законы и правильно их применять.

И мы, в самом деле, с каждым днем научаемся все более правильно понимать ее законы и познавать как более близкие, так и более отдаленные последствия нашего активного вмешательства в ее естественный ход. Особенно со времени огромных успехов естествознания в нашем столетии мы становимся все более и более способными к тому, чтобы уметь учитывать также и более отдаленные естественные последствия по крайней мере наиболее обычных из наших действий в области производства и тем самым господствовать над ними. А чем в большей мере это станет фактом, тем в большей мере люди снова будут не только чувствовать, но и сознавать свое единство с природой и тем невозможней станет то бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом, которое распространилось в Европе со времени упадка классической древности и получило наивысшее развитие в христианстве.

Но если уже потребовались тысячелетия для того, чтобы мы научились в известной мере учитывать заранее более отдаленные естественные последствия наших, направленных на производство, действий, то еще гораздо труднее давалась эта наука в отношении более отдаленных общественных последствий этих действий. Мы упомянули о картофеле и о сопровождавшей его распространение золотухе. Но что может значить золотуха в сравнении с теми последствиями, которые имело для жизненного положения народных масс целых стран сведение питания рабочего населения к одному только картофелю? Что значит золотуха в сравнении с тем голодом, который в 1847 г. постиг, в результате болезни картофеля, Ирландию и который свел в могилу миллион питающихся исключительно – или почти исключительно – картофелем ирландцев, а дна миллиона заставил эмигрировать за океан! Когда арабы научились дистиллировать алкоголь, им и в голову не приходило, что они этим создали одно из главных орудий, при помощи которою будут истреблены коренные жители тогда еще даже не открытой Америки. А когда Колумб потом открыл эту Америку, то он не знал, что он этим пробудил к новой жизни давно исчезнувший в Европе институт рабства и положил основание торговле неграми. Люди, которые в XVII и XVIII веках работали над созданием паровой машины, не подозревали, что они создают орудие, которое в большей мере, чем что-либо другое, будет революционизировать общественные отношения во всем мире и которое, особенно в Европе, путем концентрации богатств в руках меньшинства и пролетаризации огромного большинства, сначала доставит буржуазии социальное и политическое господство, а затем вызовет классовую борьбу между буржуазией и пролетариатом, борьбу, которая может закончиться только низвержением буржуазии и уничтожением всех классовых противоположностей. – Но и в этой области мы, путем долгого, часто жестокого опыта и путем сопоставления и анализа исторического материала, постепенно научаемся уяснять себе косвенные, более отдаленные общественные последствия нашей производственной деятельности, а тем самым мы получаем возможность подчинить нашему господству и регулированию также и эти последствия.

Однако для того, чтобы осуществить это регулирование, требуется нечто большее, чем простое познание. Для этого требуется полный переворот в нашем существующем до сего времени способе производства и вместе с ним во всем нашем теперешнем общественном строе.

Все существовавшие до сих пор способы производства имели в виду только достижение ближайших, наиболее непосредственных полезных эффектов труда. Дальнейшие же последствия, появляющиеся только позднее и оказывающие действие благодаря постепенному повторению и накоплению, совершенно не принимались в расчет. Первоначальная общая собственность на землю соответствовала, с одной стороны, такому уровню развития людей, который вообще ограничивал их кругозор тем, что лежит наиболее близко, а с другой стороны, она предполагала наличие известного излишка свободных земель, который предоставлял известный простор для ослабления возможных дурных результатов этого примитивного хозяйства. Когда этот излишек свободных земель был исчерпан, пришла в упадок и общая собственность. А все следующие за ней более высокие формы производства приводили к разделению населения на различные классы и тем самым к противоположности между господствующими и угнетенными классами. В результате этого интерес господствующего класса стал движущим фактором производства, поскольку последнее не ограничивалось задачей кое-как поддерживать жалкое существование угнетенных. Наиболее полно это проведено в господствующем ныне в Западной Европе капиталистическом способе производства. Отдельные, господствующие над производством и обменом капиталисты могут заботиться лишь о наиболее непосредственных полезных эффектах своих действий. Более того, даже сам этот полезный эффект – поскольку речь идет о полезности производимого или обмениваемого товара – совершенно отступает на задний план, и единственной движущей пружиной становится получение прибыли при продаже.

Общественная наука буржуазии, классическая политическая экономия, занимается преимущественно лишь теми общественными последствиями человеческих действий, направленных на производство и обмен, достижение которых непосредственно имеется в виду. Это вполне соответствует тому общественному строю, теоретическим выражением которого она является. Так как отдельные капиталисты занимаются производством и обменом ради непосредственной прибыли, то во внимание могут приниматься в первую очередь лишь ближайшие, наиболее непосредственные результаты. Когда отдельный фабрикант или купец продает изготовленный или закупленный им товар с обычной прибылью, то это его вполне удовлетворяет и он совершенно не интересуется тем, что будет дальше с этим товаром и купившим его лицом. Точно так же обстоит дело и с естественными последствиями этих самых действий. Какое было дело испанским плантаторам на Кубе, выжигавшим леса на склонах гор и получавшим в золе от пожара удобрение, которого хватало на одно поколение очень доходных кофейных деревьев, – какое им было дело до того, что тропические ливни потом смывали беззащитный отныне верхний слой почвы, оставляя после себя лишь обнаженные скалы! При теперешнем способе производства как в отношении естественных, так и в отношении общественных последствий человеческих действий принимается в расчет главным образом только первый, наиболее очевидный результат. И при этом еще удивляются тому, что более отдаленные последствия тех действий, которые направлены на достижение этого результата, оказываются совершенно иными, по большей части совершенно противоположными ему; что гармония между спросом и предложением превращается в свою полярную противоположность, как это показывает ход каждого десятилетнего промышленного цикла и как в этом могла убедиться и Германия, пережившая небольшую прелюдию такого превращения во время "краха"; что основывающаяся на собственном труде частная собственность при своем дальнейшем развитии с необходимостью превращается в отсутствие собственности у трудящихся, между тем как все имущество все больше и больше концентрируется в руках нетрудящихся...

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20. с. 495-499.

Натуралистическое понимание истории – как оно встречается, например, в той или другой мере у Дрейпера и других естествоиспытателей, стоящих на той точке зрения, что только природа действует на человека и что только природные условия определяют повсюду его историческое развитие, – страдает односторонностью и забывает, что и человек воздействует обратно на природу, изменяет ее, создает себе новые условия существования. От "природы" Германии, какой она была в эпоху переселения в нее германцев, осталось чертовски мало. Поверхность земли, климат, растительность, животный мир, даже сами люди бесконечно изменились, и все это благодаря человеческой деятельности, между тем как изменения, происшедшие за это время в природе Германии без человеческого содействия, ничтожно малы.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 545-546.

Животные, как уже было вскользь упомянуто, тоже изменяют своей деятельностью внешнюю природу, хотя и не в такой степени, как человек, и эти совершаемые ими изменения окружающей их среды оказывают, как мы видели, обратное воздействие на их виновников, вызывая в них в свою очередь определенные изменения.

Ведь в природе ничто не совершается обособленно. Каждое явление действует на другое, и наоборот; и в забвении факта этого всестороннего движения и взаимодействия и кроется в большинстве случаев то, что мешает нашим естествоиспытателям видеть ясно даже самые простые вещи. Мы видели, как козы препятствуют восстановлению лесов в Греции; на острове св. Елены козы и свиньи, привезенные первыми прибывшими туда мореплавателями, сумели истребить почти без остатка всю старую растительность острова и этим подготовили почву для распространения других растений, привезенных позднейшими мореплавателями и колонистами. Но когда животные оказывают длительное воздействие на окружающую их природу, то это происходит без всякого намерения с их стороны и является по отношению к самим этим животным чем-то случайным. А чем более люди отдаляются от животных, тем более их воздействие на природу принимает характер преднамеренных, планомерных действий, направленных на достижение определенных, заранее известных целей. Животное уничтожает растительность какой-нибудь местности, не ведая, что творит. Человек же ее уничтожает для того, чтобы на освободившейся почве посеять хлеба, насадить деревья или разбить виноградник, зная, что это принесет ему урожай, в несколько раз превышающий то, что он посеял. Он переносит полезные растения и домашних животных из одной страны в другую и изменяет таким образом флору и фауну целых частей света. Более того. При помощи разных искусственных приемов разведения и выращивания растения и животные так изменяются под рукой человека, что становятся неузнаваемыми.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 494.

Культура, – если она развивается стихийно, а не направляется сознательно... оставляет после себя пустыню...

Если человек наукой и творческим гением подчинил себе силы природы, то они ему мстят, подчиняя его самого, поскольку он пользуется ими, настоящему деспотизму, независимо от какой-либо социальной организации.

Очевидно, г-ну Булгакову не дают спать лавры гг. Струве и Туган-Барановского, додумавшихся до того, что не человек работает при помощи машины, а машина при помощи человека. Подобно этим критикам и он падает до уровня вульгарной экономии, толкуя о замещении сил природы человеческим трудом и т.п. Заместить силы природы человеческим трудом, вообще говоря, так же невозможно, как нельзя заместить аршины пудами. И в индустрии и в земледелии человек может только пользоваться действием сил природы, если он познал их действие, и облегчать себе это пользование посредством машин, орудий и т.п. Что первобытный человек получал необходимое, как свободный подарок природы, – это глупая побасенка, за которую г. Булгакова могут освистать даже начинающие студенты. Никакого золотого века позади нас не было, и первобытный человек был совершенно подавлен трудностью существования, трудностью борьбы с природой. Введение машин и улучшенных способов производства неизмеримо облегчило человеку эту борьбу вообще и производство пищи в частности. Увеличилась не трудность производства пищи, а трудность получения пищи для рабочего – увеличилась потому, что капиталистическое развитие вздуло земельную ренту и земельную цену, сконцентрировало сельское хозяйство в руках крупных и мелких капиталистов, сконцентрировало еще больше машины, орудия, деньги, без которых невозможно успешное производство. Объяснять эту растущую трудность существования рабочих тем, что природа сокращает свои дары, – значит становиться буржуазным апологетом.

Ленин В.И. Аграрный вопрос и "критики Маркса". – Полн. собр. соч., т. 9, с. 103-104.

В самом деле, к чему сводится "очевидность" пресловутого "закона убывающего плодородия почвы"? К тому, что если бы последующие приложения труда и капитала к земле давали не уменьшающееся, а одинаковое количество продукта, то тогда незачем было бы вообще расширять запашки, тогда добавочное количество хлеба можно было бы производить на прежнем количестве земли, как бы мало это количество ни было, тогда "земледелие всего земного шара можно бы было уместить на одной десятине". Таков обычный (и единственный) довод в пользу "универсального" закона. И самое небольшое размышление покажет всякому, что этот довод представляет из себя бессодержательнейшую абстракцию, которая оставляет в стороне самое главное: уровень техники, состояние производительных сил. В сущности ведь самое понятие: "добавочные (или: последовательные) вложения труда и капитала" предполагает изменение способов производства, преобразование техники. Чтобы увеличить в значительных размерах количество вкладываемого в землю капитала, надо изобрести новые машины, новые системы полеводства, новые способы содержания скота, перевозки продукта и пр. и пр. Конечно, в сравнительно небольших размерах "добавочные вложения труда и капитала" могут происходить (и происходят) и на базисе данного, неизменного уровня техники: в этом случае применим до некоторой степени и "закон убывающего плодородия почвы", применим в том смысле, что неизменное состояние техники ставит очень узкие сравнительно пределы добавочным вложениям труда и капитала. Вместо универсального закона мы получаем, следовательно, в высшей степени относительный "закон", – настолько относительный, что ни о каком "законе" и даже ни о какой кардинальной особенности земледелия не может быть и речи.

..."Закон убывающего плодородия почвы" вовсе не применим к тем случаям, когда техника прогрессирует, когда способы производства преобразуются; он имеет лишь весьма относительное и условное применение к тем случаям, когда техника остается неизменной. Вот почему ни Маркс, ни марксисты и не говорят об этом "законе", а кричат о нем только представители буржуазной науки, вроде Брентано, которые никак не могут отделаться от предрассудков старой политической экономии с ее абстрактными, вечными и естественными законами.

Ленин В.И. Аграрный вопрос и "критики Маркса". – Полн. собр. соч., т. 9, с. 101-102.

Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителями. Анархия внутри общественного производства заменяется планомерной, сознательной организацией. Прекращается борьба за отдельное существование. Тем самым человек теперь – в известном смысле окончательно – выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Условия жизни, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, теперь подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы, потому что они становятся господами своего собственного объединения в общество.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 224.

Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С развитием человека расширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что коллективный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы он господствовал над ними как слепая сила; совершают его с наименьшей затратой сил и при условиях, наиболее достойных их человеческой природы и адекватных ей. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе.

Маркс К. Капитал, т. III. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. II, с. 287.

3. ВОЗДЕЙСТВИЕ ПРИРОДЫ НА ОБЩЕСТВО

Раз дано капиталистическое производство, то, при прочих равных условиях и при данной длине рабочего дня, величина прибавочного труда изменяется в зависимости от естественных условий труда и в особенности от плодородия почвы. Однако отсюда отнюдь не вытекает обратного положения, что наиболее плодородная почва является наиболее подходящей для роста капиталистического способа производства. Последний предполагает господство человека над природой. Слишком расточительная природа "ведет человека, как ребенка, на помочах". Она не делает его собственное развитие естественной необходимостью... Не области тропического климата с его могучей растительностью, а умеренный пояс был родиной капитала. Не абсолютное плодородие почвы, а ее дифференцированность, разнообразие ее естественных продуктов составляют естественную основу общественного разделения труда; благодаря смене тех естественных условий, в которых приходится жить человеку, происходит умножение его собственных потребностей, способностей, средств и способов труда. Необходимость общественно контролировать какую-либо силу природы в интересах хозяйства, необходимость использовать или обуздать ее при помощи сооружений крупного масштаба, возведенных рукой человека, играет решающую роль в истории промышленности.

Маркс К. Капитал, т. I. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 522.

Если мы отвлечемся от большего или меньшего развития общественного производства, то производительность труда окажется связанной с естественными условиями. Эти последние могут быть целиком сведены к природе самого человека, к его расе и т.п., и к окружающей человека природе. Внешние природные условия экономически распадаются на два больших класса: естественное богатство средствами жизни, следовательно плодородие почвы, обилие рыбы в водах и т.п., и естественное богатство средствами труда, каковы; действующие водопады, судоходные реки, лес, металлы, уголь и т.д. На начальных ступенях культуры имеет решающее значение первый род, на более высоких ступенях – второй род естественного богатства.

Маркс К. Капитал, т. I. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 521.

4. РОСТ НАРОДОНАСЕЛЕНИЯ И РАЗВИТИЕ ОБЩЕСТВА

Но самым откровенным провозглашением войны буржуазии против пролетариата является теория народонаселения Мальтуса и опирающийся на нее новый закон о бедных. О теории Мальтуса мы здесь уже говорили не раз. Повторим вкратце лишь ее главный вывод, а именно, что на земле всегда имеется избыток населения и поэтому всегда будут царить нужда, нищета, бедность и безнравственность; что такова судьба, таков вечный удел людей – появляться на свет в слишком большом количестве, вследствие чего они образуют различные классы, из которых одни более или менее богаты, просвещенны и нравственны, а другие более или менее бедны, несчастны, невежественны и безнравственны. Отсюда вытекает следующий практический вывод, – и этот вывод делает сам Мальтус, – что благотворительность и кассы для бедных, в сущности, лишены всякого смысла, ибо они лишь поддерживают существование "избыточного населения" и поощряют его размножение, а оно своей конкуренцией понижает заработную плату остальных... Поэтому задача заключается вовсе не в том, чтобы прокормить "избыточное население", а в том, чтобы тем или иным образом возможно более сократить его число... Эта теория в настоящее время сделалась излюбленной теорией всех истых английских буржуа, да это и вполне понятно: ведь она очень для них удобна...

Энгельс Ф. Положение рабочего класса в Англии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 504.

Что же делает Мальтус?

Вместо своей (тоже украденной) химеры насчет геометрической и арифметической прогрессии, которую он сохранил как "фразу", он для подтверждения своей теории народонаселения использовал теорию Андерсона. Он сохранил практические выводы теории Андерсона, поскольку они соответствовали интересам лендлордов, – один уже этот факт доказывает, что Мальтус столь же мало, как и сам Андерсон, понимал связь этой теории с системой политической экономии буржуазного общества, – он повернул эту теорию против пролетариата, не входя в рассмотрение контраргументов ее автора...

Для Мальтуса характерна глубокая низость мысли, – низость, какую может себе позволить только поп... который в людской нищете видит наказание за грехопадение... Эта низость мысли проявляется и в его занятиях наукой. Во-первых, в бесстыдно и как ремесло практикуемом им плагиаторстве. Во-вторых, в тех полных оглядок, а не безоглядно смелых, выводах, которые он делает из научных предпосылок.

Маркс К. Теории прибавочной стоимости. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 26, ч. II, с. 1??.

Рабочее население, производя накопление капитала, тем самым в возрастающих размерах производит средства, которые делают его относительно избыточным населением... Это – свойственный капиталистическому способу производства закон народонаселения, так как всякому исторически особенному способу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения. Абстрактный закон населения существует только для растений и животных, пока в эту область исторически не вторгается человек.

Маркс К. Капитал, т. I. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 645-646.

Капиталистическое накопление постоянно производит, и притом пропорционально своей энергии и своим размерам, относительно избыточное, т.е. избыточное по сравнению со средней потребностью капитала в возрастании, а потому излишнее или добавочное рабочее население.

Маркс К. Капитал, т. I. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 644.

Абстрактная возможность такого численного роста человечества, которая вызовет необходимость положить этому росту предел, конечно, существует. Но если когда-нибудь коммунистическое общество вынуждено будет регулировать производство людей, так же как оно к тому времени уже урегулирует производство вещей, то именно оно и только оно сможет выполнить это без затруднений... Во всяком случае, люди в коммунистическом обществе сами решат, следует ли применять для этого какие-либо меры, когда и как, и какие именно. Я не считаю себя призванным к тому, чтобы предлагать им что-либо или давать им соответствующие советы. Эти люди, во всяком случае, будут не глупее нас с Вами.

Сердцевиной материалистической концепции в собственно «Капитале» является теория материального труда как функционирования материальных производительных сил. К. Маркс так определяет труд: «Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы» . Это принципиальный момент. Маркс подчеркивает, что человек как непосредственный элемент производительных сил сам есть конкретная сила природы, одушевленное вещество природы. Социальный процесс с этой стороны выступает как прямое продолжение природного процесса. Процесс труда как процесс функционирования производительных сил есть сущность способа производства. Маркс подчеркивает, что «экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда» [там же, с. 191]. Хотя в разные эпохи в обществе имеются разные средства труда и, следовательно, разный процесс труда, тем не менее, везде имеет место именно процесс труда, тогда как процесс создания стоимости не является всеобщим. В то же время изложение Марксом процесса труда с современной точки зрения нельзя признать до конца последовательным. Он определяет труд как «целесообразную деятельность» и, говоря об отличии животнообразных инстинктивных форм труда от собственно человеческого труда, пишет: «Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально» [там же, с. 189]. Конечно, в процессе материальной деятельности человек действует как сознательное существо. Однако в ткани такой деятельности следует на уровне абстракции отделять план идеального конструирования будущей ситуации и план собственно материального преобразования природы. Первое суть идеальная деятельность, второе собственно труд. Другое дело, что в условиях неразвитого разделения труда оба плана слиты и у Маркса в «Капитале» присутствуют лишь догадки о том, что в будущем обществе машина совсем вытеснит человека из сферы собственно материального производства.

Маркс, понимая, что от разделения труда прямо зависит прогресс общества, внимательно анализирует в «Капитале» техническую сторону производства. Он рассматривает формы кооперации, мануфактуры, собственно машинное производство как адекватную основу капитализма. Маркс подчеркивает, что «машинное производство первоначально возникло не на соответствующей ему материальной основе» [там же, с. 393]. Машины первоначально делались в условиях мануфактуры. Лишь когда машины начинают производиться машинами, промышленный переворот завершается, и буржуазное общество начинает развиваться на своей собственной основе. Попутно заметим, что данное обстоятельство чрезвычайно важно. Новое общество не сразу начинает развиваться на своей собственной основе. Это же характерно и для раннего социалистического общества, которое в силу незрелости технического базиса оказалось способным к своей Реставрации. Однако последняя стала лишь болезненной и уродливой формой перехода к адекватным основам нового общества. Машинный технический базис, по словам Маркса, стремится к постоянному изменению. Он писал: «Современная промышленность никогда не рассматривает и не трактует существующую форму производственного процесса как окончательную. Поэтому ее технический базис революционен, между тем как у всех прежних способов производства базис был по существу консервативен» [там же, с. 497-498]. Маркс чисто логически и в то же время наощупь подходит к идее о техническом пределе капиталистического производства. Живя задолго до собственно автоматизации производства, он предсказал фазу технического развития, исключающую собственно живой физический труд. Так, он писал: «Ясно, что если производство известной машины стоит такого же количества труда, какое сберегается ее применением, то происходит просто перемещение труда, т. е. общая сумма труда, необходимого для производства товара, не уменьшается, или производительная сила труда не возрастает. Однако разница между трудом, которого стоит машина, и трудом, который она сберегает, или степень ее производительности, очевидно, не зависит от разницы между ее собственной стоимостью и стоимостью того орудия, которое она замещает. Первая разница продолжает существовать до тех пор, пока трудовые издержки на машину, а потому и та часть стоимости, которая переносится с нее на продукт, остаются меньше той стоимости, которую рабочий со своим орудием присоединил бы к предмету труда» [там же, с. 402]. Тем самым, Маркс предугадывает будущее техническое состояние, когда затраты на изготовление продукта труда целиком будут сводиться к затратам прошлого труда. Хотя данная мысль высказана Марксом в сложной форме, поскольку ему трудно было опереться на живую практику, значение ее велико для материалистического понимания перспектив развития производства и исторических пределов стоимостной экономики [см. 57,58].

Однако Маркс, не имея перед глазами живого эмпирического опыта, упрощал некоторые явления производства. Так, его трактовка закона перемены труда сводилась к тому, что машинное производство, делая чрезвычайно динамичным технический базис, делает и рабочего динамичным. Лишаясь работы в одном месте, он готов приступить к ней в другом. Вместе с отрицательной стороной дела здесь присутствует и положительный момент - возможность перемены деятельности, так необходимая для всестороннего развития личности. Маркс полагал во многом, что если передать машинное производство в общественную собственность, то можно реализовать закон перемены труда в полном виде. Однако последующая практика показала, что и более сложное производство требует глубокой специализации, и перемена деятельности, видимо, возможна на более поздних стадиях производства при переходе к собственно автоматизации технологических процессов. Тем самым, Маркс отчасти разделял исторические иллюзии, обусловленные начальными стадиями машинного производства. Особое внимание Маркс уделял техническому различию между городом и деревней. Он подчеркивал, что крупная промышленность революционизирует деревню, превращая крестьянина в наемного рабочего, и одновременно готовит почву для устранения существенных различий между городом и деревней. Экономический анализ Маркса предстает анализом классовых отношений буржуазного общества. Классы выступают субъектами производственных отношений, между которыми разворачивается широчайшая гамма классовых отношений - материальных и идеологических. Маркс блестяще показывает, что в среде пролетариата существует своя конкуренция. Пролетарии как владельцы товара «рабочая сила» стремятся повыгоднее сбыть свой товар, отталкивая своих собратьев по классу. Однако логика капиталистических производственных отношений такова, что полюса социальной поляризации - труд и капитал - все дальше расходятся друг с другом, и иллюзии наемных рабочих развеиваются. Маркс пишет: «Следовательно, капиталистический процесс производства, рассматриваемый в общей связи, или как процесс воспроизводства, производит не только товары, не только прибавочную стоимость, он производит и воспроизводит само капиталистическое отношение, - капиталиста на одной стороне, наемного рабочего - на другой» [там же, с. 591]. Маркс не мог предвидеть всей исторической сложности капиталистических отношений в XX веке, влияния победившей социалистической революции в России на страны капитала, поэтому, как оказалось, упрощал диалектику классовых отношений, полагая, что экономическое положение наемных рабочих будет постоянно ухудшаться. Однако развитые страны капитализма в XX веке усилили внимание к вопросам социальной защиты населения под влиянием социальных завоеваний социалистических государств. Вместе с тем Маркс был и остается правым в том, что пропасть между капиталом и трудом продолжает нарастать. Норма прибавочной стоимости в живом труде увеличивается, отдаляя все больше капиталиста и рабочего. А это значит, отчуждение в современном буржуазном обществе сильнее, чем оно было раньше.

Объективная логика капиталистических отношений, вскрытая Марксом, показывала исторический предел буржуазной системы. Таким пределом должно стать техническое обобществление производства: «Централизация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимы с их капиталистической оболочкой. Она взрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Капиталистический способ присвоения, вытекающий из капиталистического способа производства, а, следовательно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это - отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства» [там же, с. 773]. Маркс понимал, что капитализмом завершается предыстория человеческого общества.

В первом томе «Капитала» Маркс, обсуждая процесс труда и процесс увеличения стоимости, так определяет специфику собственно человеческого труда: «Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой. Веществу природы он сам противостоит как сила природы. Для того чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы. Воздействуя посредством этого движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную природу. Он развивает дремлющие в ней силы и подчиняет игру этих сил своей собственной власти» .

Маркс говорит о процессе, совершающемся между человеком и природой. Что значит совершающемся? Совершает ли нечто человек по отношению к природе или природа по отношению к человеку? Или, может быть, и человек что-то совершает по отношению к природе, и природа по отношению к человеку?

Но тогда как относится одно к другому? Совершаемое человеком по отношению к природе - важнее того, что совершается природой по отношению к человеку? Или важнее то, что совершается природой? Или совершаемое природой и человеком равноценно?

С древнейших времен этот вопрос обсуждался теми представителями рода человеческого, которые хотели понять, как именно этот самый род человеческий соотносится со средой своего обитания, то есть с природой. Обсуждалось это поначалу, конечно же, в мифопоэтических формах. Обсуждающие понимали, что, срывая плоды с дерева, человек просто нечто берет у природы, которая это нечто ему дарит. Что коль скоро природа - даритель, а человек - дарополучатель, то необходимо выражать человеческую благодарность тому, кто нечто тебе безвозмездно дарует. Что надо оправдывать дарополучение, потому что иначе оно может отдавать воровством. Что единственный способ оправдать дарополучение - назвать себя сыном природы (с чего бы иначе она начала расточать дары?). Что, назвав себя сыном природы, надо исполнять некий сыновний долг. Что помимо этого долга, для исполнения которого нужны соответствующие обряды, необходимо возвращение дарованного в виде погребенного тела, питающего собою Мать-землю в момент возвращения в лоно и оправдывающего этим то, что мать до этого возвращения питала тебя.

Так всё обстоит, если на пальме растет банан и первобытный собиратель жадно или с благоговением срывает этот банан или подымает упавший банан с земли. Но если речь идет не о собирательстве, а об охоте, то процесс, совершающийся между человеком и природой, меняет характер. Потому что убиваемый зверь принадлежит лесу. И ты не принимаешь от леса дар, ты нечто из леса похищаешь. В охотничьих обрядах очень многих народов охота «по договоренности» с природой (один тип процесса, совершающегося между нею и человеком) и охота без достижения такой договоренности противопоставляются друг другу достаточно внятно. Убиваемое животное может принадлежать тем или иным богам или самой природе. И тогда ты, убивая, совершаешь кощунство и будешь за него наказан.

А возможны случаи, когда природа позволяет тебе, что называется, «взять» животное. Но даже в этом случае ты должен благодарить природу за животное не так, как за банан. И у животного должен просить прощения. Ибо оно ничем не хуже тебя, а ты у него отнял жизнь. Собственно, ты при этом поступил так же, как зверь, охотящийся за животным. Но на звере нет вины, а на тебе есть. И ты должен принести искупительные жертвы не только матери-природе, но и зверю.

Еще более сильно процесс, совершающийся между человеком и природой, меняется в случае, если речь идет не о собирательстве и об охоте, а о земледелии. В этом случае мифопоэтическое осмысление процесса не чурается в древнейшие времена сопоставления земледелия с инцестом. Человек насилует мать-природу (насилующий орган - соха, которой пашется земля), изнасилованная земля рождает дитя в виде урожая, отец, снимая урожай и поедая его, фактически пожирает собственных детей. Антропологи, собиравшие мифы так называемых примитивных народов, набрали достаточно много материала, подтверждающего и такое понимание древним человеком характера процесса, совершающегося между ним и природой.

Знаменитый русский биолог и селекционер Иван Владимирович Мичурин (1855–1935) во вступлении, написанном к третьему изданию его трудов, так формулирует марксовский процесс, совершаемый между человеком и природой: «Плодоводы будут правильно действовать в тех случаях, если они будут следовать моему постоянному правилу: мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее - наша задача» [И. В. Мичурин. Итоги шестидесятилетних трудов по выведению новых сортов плодовых растений. Изд. 3-е. М., 1934]. Это вам не собиратель бананов и не охотник за дичью. Но это и не древний аграрий с его постоянными ожиданиями милостей от природы и отмаливанием своего греха перед ней.

Процесс, совершающийся между человеком и природой в том виде, в котором он описан Мичуриным, имеет отчетливые черты насилия. Какое-то время Мичурина критиковали за такой подход, противопоставляя ему экологическую заботу человека о матери-природе. Но всё происходящее у нас на глазах говорит о том, что процесс, совершающийся между человеком и природой, приобретает всё более беспощадный характер. И что теперь-то уж совсем бессмысленно вопрошать о соотношении ролевых функций человека и природы в процессе, совершающемся между ними.

Между тем Маркс говорит о процессе, совершающемся между человеком и природой, как о процессе, «в котором человек своей собственной деятельностью опосредует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой».

Маркс говорит о том, что человек своей собственной деятельностью регулирует процесс обмена и всего остального. В чью пользу он регулирует этот процесс - понятно по его результатам.

Мы убеждаемся, что Маркс, с одной стороны, дает гениально емкие определения рассматриваемым явлениям и, с другой стороны, отказывается от детального рассмотрения этих явлений. Он никак не характеризует процесс, совершающийся между человеком и природой. Он просто говорит, что этот процесс совершается.

Иначе и не могло быть. Маркс занимается в «Капитале» не тонкой структурой процессов, совершающихся между человеком и природой, а структурой собственно трудовой человеческой деятельности и всего того, что эта деятельность порождает. А порождает она, в том числе, и капитал.

Отдельного внимания заслуживает марксовское противопоставление вещества природы и сил природы. Маркс утверждает, что человек противостоит веществу природы как сила природы.

Природа тем самым рассматривается как единство силы и вещества. При этом сила противостоит веществу. Но если сила природы - это человек, то природа до человека - всего лишь вещество. И как же вещество исторгло из себя силу? У нас есть много охочих до противопоставления раннего Маркса с его «Экономическо-философскими рукописями» зрелому Марксу, написавшему «Капитал». Мол, у раннего Маркса гегельянство еще не изжито до конца, и потому есть рассуждения о духе. То ли дело зрелый Маркс. Ну и что же тогда прикажете делать с этим противопоставлением вещества и силы, притом что вещество изначально, а сила - нет? Такое противоречие предполагает наличие некоего третьего порождающего начала, которое хочешь не хочешь придется назвать духом, объединяющим и противопоставляющим силу и вещество, порождающим силу из вещества и так далее. Но ведь Маркс всего лишь говорит о силе и веществе, а не о духе! Цепляясь за это, люди, выдумавшие зрелого Маркса как антитезу Марксу раннему и незрелому, просто закрывают глаза на марксовские построения, опирающиеся на противопоставление вещества и силы! А также на то, что вещество и сила противопоставляются зрелым Марксом. И не абы где, а аж в самом «Капитале».

Однако при всей важности этого противопоставления нам вначале важно доразобраться с процессом, совершаемым, по мнению Маркса, между природой и человеком.

Понимая, что надо было бы сказать об этом процессе что-то кроме того, что он совершается, Маркс пишет: «Мы не будем рассматривать здесь первых животнообразных инстинктивных форм труда. Состояние общества, когда рабочий выступает на товарном рынке как продавец собственной рабочей силы, и то его уходящее в глубь первобытных времен состояние, когда человеческий труд еще не освободился от своей примитивной, инстинктивной формы, разделено огромным интервалом. Мы предполагаем труд в такой форме, в которой он составляет исключительное достояние человека. Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем строить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально» .

У советского писателя Бориса Полевого (1908–1981) есть повесть об Алексее Мересьеве, летчике, совершившем чудо самопреодоления: Мересьеву ампутировали обе ноги, но он научился управлять боевым самолетом с протезами, успешно воевал, сбивал немецкие самолеты.

Прототипом Мересьева был Алексей Маресьев, Герой Советского Союза, который и впрямь совершил один к одному всё, что написано в повести Бориса Полевого. Алексей Маресьев сумел совершить это чудо, потому что имел раскаленный идеал, в котором мечта о возвращении в строй соединялась с тем, что сейчас именуется технологией, обеспечивающей подобное возвращение. Идеал - это соединение идеи, то есть мечты, с технологией ее осуществления, ее воплощения в жизнь.

У Маркса, как и у Маресьева, был свой идеал. У Маркса этим идеалом было реальное построение коммунистического общества. Люди с масштабными идеалами совершают чудеса, потому что они способны к жертвам, приносимым на алтарь их мечты. Эти жертвы человек должен захотеть и смочь принести. Но помимо желания и возможности принести жертвы на этот алтарь своего идеала, человек должен еще и обладать тем, что можно принести на этот алтарь в виде жертвы.

Приносится же на алтарь обычно отказ от других вариантов своей судьбы. Эти варианты надо иметь. Далеко не у каждого они есть. У Маркса были альтернативные варианты своей судьбы. Он мог стать новым Гегелем, посвятив себя философии. И он хотел этого. Но во имя своего идеала он от этого отказался, создав не очень могучую и достаточно склочную организацию, вошедшую в историю под названием Коммунистический Интернационал. А еще Маркс мог стать советником Бисмарка и очень круто влиять на судьбы Европы. И ему тоже хотелось этого - не материальных даров, предлагаемых Бисмарком, а этого влияния на судьбы. Маркс пожертвовал и этим альтернативным вариантом своей судьбы. Опять же - во имя построения некоей склочной организации, ничего особенного не обещавшей на том этапе своего существования, но в итоге сделавшей возможным победу коммунистического идеала сначала в России, а потом и в других странах, изменение хода мировой истории, победу над фашизмом и многое другое.

Если бы Маркс решил выбрать для себя судьбу нового Гегеля, то мы узнали бы больше о том, как предчеловеческое существо, находящееся на стадии «первых животнообразных инстинктивных форм труда», стало настоящим человеком. Но тогда не было бы тех изменений в ходе мировой истории, которые очень сильно продвинули вперед мечту о настоящем человеке.

Маркс решил стать Марксом. Поэтому мы лишены возможности прочитать ненаписанные им труды, в которых было бы развернуто сказано о том, в чем разница между инстинктивными животнообразными формами труда и настоящим человеческим трудом, основанным на идеале. Но мы знаем, что человек стал человеком только тогда, когда его труд стал направляться этим самым идеалом. Хотя бы в виде образа искомого результата.

Когда и почему начал формироваться сам этот образ, а также способность к построению в сознании, а не в реальности той последовательности действий, которая приводит к достижению той цели, образ которой сформировался опять же не в явленной тебе реальности, а в твоем сознании? Как в ходе биологической эволюции, на которую и сейчас всё принято сваливать, не разбираясь в существе дела, возникла способность к манипулированию (оперированию) внутренними образами искомого, притом что оперирование одними образами может порождать возникновение новых образов?

Как освободился, говоря современным научным языком, позыв к осуществлению действия от необходимости своего автоматического осуществления на практике? Как он был оторван от моторного акта и помещен в невесть каким образом созданную когнитивную систему, где хранятся, формируются и развиваются пространственно-образные модели искомого?

Маркс не ответил на эти вопросы. А те, кто на них ответили, изучая и дочеловеческое мышление, и мышление так называемых первобытных людей, которые на самом деле никакие не перволюди, а уже достаточно развитые существа, отличающиеся от перволюдей, как мы от неандертальцев, увлеклись частностями и позабыли о главном. В результате нас потчуют сведениями о способности животных к мыслительным актам, информационно эквивалентным актам суждения, о том, как эти информационно-эквивалентные акты реализуются на невербальной основе («на основе оперирования невербальными внутренними репрезентациями, использующими различные перцептивные коды») и так далее. Что же мы должны констатировать?

Что, к сожалению, те или иные школы, ищущие ответ на вопрос о том, откуда зародилось то начало, которое превратило животный прототруд в собственно человеческий труд, увы, размениваются на частности.

Что Маркс на частности никогда бы размениваться не стал, но в силу выбранной судьбы оставил без разработки свои очень емкие и перспективные интеллектуальные схемы.

Что все школы, разменивающиеся на частности и полемизирующие друг с другом (когнитивная, бихевиористская, антропологическая, лингвистическая, деятельностная и так далее), признают необходимость ритуального начала в качестве той почвы, на которой вырастает мышление, то есть способность к формированию идеального, а значит, и способность к переходу от животного прототруда к собственно человеческому труду.

В своей речи, произнесенной на могиле Карла Маркса 17 марта 1883 года, Фридрих Энгельс сказал: «Подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями, простой факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией» .

К сожалению, Энгельс сделал очень много для того, чтобы недопустимым образом упростить Маркса. Многие считают, что это было необходимо с политической точки зрения. Я с такими оправданиями упрощенчества не согласен. Впрочем, что меняет для нас сегодня справедливость или ошибочность тогдашнего упрощенчества?

Если даже упрощенцы были правы тогда, что для нас означает сегодня эта правота? Она означает, что упрощенцы сначала с помощью упрощений соединили марксизм с массами и добились исторического результата. А потом - в силу того же самого упрощенчества - обнулили этот результат, приведя к краху СССР и коммунизма.

И не надо говорить, что это произошло не в силу упрощенчества. Любой крах имеет в качестве одного из своих главных источников то или иное несовершенство рушащейся системы. Марксизм и коммунизм - это мировоззренческая система. Несовершенство такой системы не может не порождаться несовершенством мировоззрения. И тут одно из двух: либо несовершенно само марксистское мировоззрение - либо это марксистское мировоззрение было деформировано разного рода упрощениями.

Первым из упрощенцев, конечно, был Энгельс. Он был умнейшим человеком, блестящим организатором, настоящим верным другом Маркса. Но между ним и Марксом - интеллектуальная и духовная пропасть. Энгельс сам прекрасно сознавал эту пропасть. Ее всегда осознают те, кто оформляет великие духовные пророчества в мировоззренческие системы, обладающие политическими претензиями. И тут что Энгельс, что христианские апостолы и вероучители.

Сначала блестящий интеллектуал Энгельс упростил гениального Маркса. Потом обычные интеллектуалы (Лукач, Лифшиц, Деборин и другие) упростили и заодно стерилизовали Энгельса, который в той же речи на могиле Маркса все-таки сказал, что «Маркс был прежде всего революционер», и добавил к этому наиважнейшему «прежде всего»: «Принимать тем или иным образом участие в ниспровержении капиталистического общества и созданных им государственных учреждений, участвовать в деле освобождения современного пролетариата, которому он впервые дал сознание его собственного положения и его потребностей, сознание условий его освобождения - вот что было в действительности его жизненным призванием. Его стихией была борьба. И он боролся с такой страстью, с таким упорством, с таким успехом, как борются немногие» .

В этом «прежде всего» - весь Энгельс. Самый блестящий интеллектуал всё равно всегда хочет, чтобы что-то было «прежде всего», а значит, и превыше всего. А в Марксе этого «прежде всего» не было. Маркс, будучи гением, фантастически сочетал в себе теоретическое и практическое, идеологическое и организационное, духовный интеллектуализм и прикладную революционность. Маркс при всем желании не мог оторвать одно от другого, потому что всё это было слито в нем воедино. И потому Маркс не говорит, что прежде всего люди должны есть, пить, а потом - ритуализировать свою деятельность. Маркс не отрицает первичных потребностей. Но он понимает, что человеческий труд, лежащий для него в основе бесконечно им любимой истории (революционность и любовь к истории - это одно и то же), возник в связи с обретением некоей силой природы способности к формированию идеального. И что только тогда эта сила природы, отделившись от вещества природы, стала человеком и создала всю человеческую историю.

Что если ритуализация лежит в основе зарождения и развития способности к формированию идеального? Тогда она первична в том, что касается человечности, а значит, и человеческого труда, и человеческой истории!

Маркс ссылается на великого американского ученого и политика Бенджамина Франклина (1706–1790), утверждавшего, что человек - это toolmaking animal (животное, производящее орудия). Но Маркс всего лишь ссылается на очень авторитетный для него источник, так же как он ссылается на другие источники, обсуждая классовую теорию или другие вопросы. Франклин - один из величайших интеллектуалов и политиков своего времени. Но это время в прошлом. С тех пор было дано много далеко не бессмысленных определений того, что такое человек. Все они ущербны и все они существенны. И тут что Франклин, что другие. Мы видим на интеллектуальных скрижалях сразу несколько определений. И не отождествляя себя ни с одним из них, должны как-то отнестись к каждому. Заодно поняв, что не Маркс назвал человека делающим орудия животным, а Франклин, который, кстати, отнюдь не материалист, а деист, который не коммунизм создал, а США, и так далее. И чем, в сущности, хуже представление о человеке, разработанное великим философом-экзистенциалистом Сереном Кьеркегором (1813–1855), суть размышлений которого сводится к тому, что человек - это существо, способное делать выбор? Или определение, данное немецким философом и культурологом Эрнстом Кассирером (1874–1945), для которого человек - это animal symbolicum, то есть символическое животное.

Этих определений очень много. Для меня самым богатым из них является определение, в неявном виде данное Марксом в «Капитале», согласно которому человек - это существо, способное к настоящему труду, то есть к формированию идеального представления о желаемом результате и путях его достижения.

Что вытекает из этого определения вообще и что тут существенно для нас, размышляющих о причинах краха советского коммунизма и роли коммунизма в XXI столетии?

(Продолжение следует. )