1. Предпосылки опричнины. После смерти Василия III в 1533 г., наследником остался его трех летний сын Иван и регентшей мать его Елена Васильевна (из рода князей Глинских). Вскоре, пять лет спустя, великий князь потерял и родительницу. Правитель-мальчик, наделенный смышленым умом, насмешливый и ловкий, с ранних лет чувствовал себя сиротой, обделенным вниманием. Окруженный пышностью и раболепием во время церемоний, в повседневной жизни во дворце он тяжело переживал пренебрежение бояр и князей, равнодушие и обиды окружающих. К этому прибавилась ожесточенная борьба за власть боярских группировок Глинских и Бельских, Шуйских и Воронцовых. Позднее, уже в зрелые годы, царь Грозный не мог забыть свои детские невзгоды: "Бывало, мы играем в детские игры, а князь Иван Васильевич Шуйский сидит на лавке, опершись локтем на постель нашего отца и, положив ногу на стул, а на нас не смотрит".В такой обстановке рос великий князь. Уже в те годы в его характере формируются непривлекательные черты: пугливость и скрытность, мнительность и трусливость, недоверчивость и жестокость. Наблюдая сцены междоусобий и расправ, он и сам, взрослея, входит во вкус - отдает, например своим псарям приказ затравить неугодного ему князя Андрея Шуйского.Молодого великого князя возмущали неправедные дела бояр в городах и волостях - захваты крестьянских земель, взятки, судебные штрафы и прочее. От их лихоимства страдали "черные люди" - крестьяне и ремесленники, и главное (в глазах Ивана IV), казна, порядок и спокойствие в государстве. Так же в развитии опричнины сыграло и внешнеполитические неудачи, соратники царя настоятельно советовали установить в стране диктатуру и сокрушить оппозицию с помощью террора и насилия.

2. Начало опричнины. Ни одно крупное политическое решение не могло быть принято без утверждения в Боярской думе. Между тем позиция думы и церковного руководства была известна и не сулила успеха предприятию. По этой причине царь выбрал совершенно необычный способ действия. Стремясь навязать свою волю, он объявил об отречении от престола. Таким путем он рассчитывал вырвать у думы согласие на введение в стране чрезвычайного положения.В воскресенье, 3 декабря, после окончания богослужения царская семья покинула столицу, увозя с собой всю государственную казну. Церковные сокровища и казна стали своего рода залогом в руках царя.Под давлением таких обстоятельств Боярская дума не только не приняла отречения царя, но и вынуждена была обратиться к нему с верноподданническим ходатайством. Вожди думы просили царя сложить с них гнев и править государством, как ему "годно".Царь под предлогом борьбы с заговором потребовал себе чрезвычайных полномочий. Бояре покорно согласились. Иван сказал, "для "охранения " своей жизни намерен "учинить" на своем государстве "опричнину" с двором, армией и территорией". Он взял себе право без совета с думой казнить непокорных подданных и отбирать в казну "животы" и "статки" опальных. При этом царь особенно настаивал на необходимости покончить со злоупотреблением властей и прочими несправедливостями. В этом тезисе заключался один из главнейших аргументов в пользу опричнины.Это был особый двор, какой образовывал себе царь, с особыми боярами, с особым дворецкими, казначеями и прочими управителями, дьяками, всякими приказными и дворовыми людьми, с целым придворным штатом. Летописец усиленно ударяет на это выражение "особной двор", на то, что царь приговорил все на этом дворе "учините себе особно". Из служилых людей он отобрал в опричнину тысячу человек, которым в столице на посаде за стенами Белого города, за линией нынешних бульваров, отведены, были улицы (Пречистенка, Сивцев вражек, Арбат и левая от города сторона Никитской) с несколькими слободами до Новодевичьего монастыря; прежние обыватели этих улиц и слобод из служилых и приказных людей были выселены из своих домов в другие улицы московского посада. На содержание этого двора, "на свой обиход" и своих детей, царевичей Ивана и Федора, он выделил из своего государства до 20 городов с уездами и несколько отдельных волостей, в которых земли розданы, были опричникам, а прежние землевладельцы выведены были из своих вотчин и поместий и получали земли в неопричных уездах. До 12 тысяч этих выселенцев зимой с семействами шли пешком из отнятых у них усадеб на отдаленные пустые поместья, им отведенные. Эта выделенная из государства опричная часть не была цельная область, сплошная территория, составилась из сел, волостей, городов, даже только частей иных городов, рассеянных там и сям, преимущественно в центральных и северных уездах (Вязьма, Козельск, Суздаль, Галич, Вологда, Старая Руса, Кагрополь и другие; после взята в опричнину Торговая сторона Новгорода). "Государство же свое Московское", т. е. всю остальную землю, подвластную московскому государю, с ее воинством, судом, управой царь приказал ведать и всякие дела земские делать боярам, которым велел быть " в земских", и эта половина государства получила название земщины. Все центральные правительственные учреждения, оставшиеся в земщине, приказы, должны были действовать по-прежнему, "управу чинить по старине", обращаясь по всяким важным земским делам в думу земских бояр, которая правила земщиной, докладывая государю только о военных и важнейших земских делах. Так все государство разделялось на земщину и опричнину: во главе второй непосредственно встал сам царь, не отказываясь и от верховного руководительства думой земских бояр. "За подъем же свой", т. е. на покрытие издержек по выезду из столицы, царь взыскал с земщины как бы за служебную командировку по ее делам подъемные деньги - 100 тысяч рублей (около 7 миллионов рублей на наши деньги 2009г.) так изложила старая летопись не дошедшей до нас "указ об опричнине", по-видимому, заранее заготовленный еще в Александровской слободе и прочитанный на заседании государственного совета в Москве. Царь спешил: не медля, на другой же день после этого заседания, пользуясь предоставленным ему полномочием, он принялся на изменников своих опалы класть, а иных казнить, начав с ближайших сторонников беглого князя Курбского; в один этот день шестеро из боярской знати были обезглавлены, а седьмой посажен на кол. Организованная по типу удельного княжества опричнина находилась в личном владении царя. Управляла ей особая Боярская дума. Формально ее возглавлял удельный князь Михаил Черкасский, брат царицы. Но фактически всеми делами в распоряжались Плещеевы (бояре Алексей Басманов, Захарий Очин, Федор Басманов) и их друзья (Вяземский и Зайцев). Началось устроение опричнины. Прежде всего, сам царь, как первый опричник, поторопился выйти из церемонного, чинного порядка государевой жизни, покинул свой наследственный кремлевский дворец, переехал на новое укрепленное подворье, которое велел построить себе где-то среди своей опричнины, между Арбатом и Никитской, в то же время приказал своим опричным боярам и дворянам ставить себе в Александровской слободе дворы, где им предстояло жить, а также здания правительственных мест, предназначенных для управления опричниной. Скоро он и сам поселился там же, а в Москву стал приезжать "не на великое время". Так возникла среди глухих лесов новая резиденция, опричная столица с дворцом, окруженным рвом и валом, со сторожевыми заставами по дорогам. В этой берлоге царь устроил дикую пародию монастыря, подобрал три сотни самых отъявленных опричников, которые составляли братию, сам принял звание игумена, а князя Афанасия Вяземского облек в сан келаря, покрыл этих штатных разбойников монашескими скуфейками, черными рясами, сочинил общежительный устав, сам с царевичами по утрам лазил на колокольню звонить к заутрене, в церкви читал и пел на клиросе и клал такие земные поклоны, что со лба его не сходили кровоподтеки. После обедни за трапезой, когда веселая братия объедалась и опивалась, царь за аналоем читал поучения отцов церкви о посте и воздержании, потом одиноко обедал сам, после обеда любил говорить о законе, дремал или шел в застенок присутствовать при пытки заподозренных.В опричнину отбирали худородных дворян, незнавшихся с боярами. Сам царь, находившийся во власти аристократических предрассудков, сетовал на то, что вынужден приближать мужиков и холопов. Служба в опричнине открывала широкие перспективы для худородных дворян. Им увеличили земельные оклады.Чтобы обеспечить опричников землями, власти провели конфискацию земель у бояр, не принятых на опричную службу.В первые дни опричнины Москва стала свидетелем кровавых казней. Зачастую обвинения насчет заговора носили чисто вымышленный характер. После казни "изменников" царь "положил опалу" на некоторые боярские семьи, "а иных сослал в вотчину в Казань на житье с женами и с детьми".Один из самых проницательных писателей XVI века, Д.Флетчер, живо описал меры, с помощью которых Грозный подорвал влияние удельно-княжеской знати после учреждения опричнины. По словам Флетчера царь овладел всеми наследственными землями княжат, а взамен дал им земли, которые находились на весьма далеком расстоянии и в других краях государства. Царские опричники форменным образом терроризировали обитателей княжеских гнезд. Опальных княжат хватали и увозили в ссылку, а члены их семей должны были добираться до места ссылки сами и в пути кормиться подаяниями.Сам царь Иван смотрел на учрежденную им опричнину, как на свое частное владение, на особый двор или удел, который он выделил из состава государства; он предназначал после себя земщину старшему своему сыну как царю, а опричнину - младшему, как удельному князю. Есть известие, что во главе земщины поставлен был крещеный татарин, пленный казанский царь Едигер -Семеон. Позднее, в 1574 г., царь Иван венчал на царство другого татарина, касимовского хана Саина -Булата, - в крещении Симеона Бекбулатовича, дав ему титул государя великого князя всея Руси. Переводя этот титул на наш язык, можно сказать, что Иван назначал того и другого Симеона председателями думы земских бояр. Симеон Бекбулатович правил царством два года, потом его сослали в Тверь. Все правительственные указы писались от имени этого Симеона как настоящего всероссийского царя, а сам Иван довольствовался скромным титулом государя князя, даже не великого, а просто князя московского, не всея Руси, ездил к Симеону на поклон, как простой боярин, и в челобитных своих к Симеону величал себя князем московским Иванцом Васильевым, который бьет челом "с своими детишками", с царевичами. Можно думать, что здесь не все - политический маскарад. Царь Иван противопоставлял себя как князя московского удельного государю всея Руси, стоявшему во главе земщины; выставляя себя особым, опричным князем московским. Иван как будто признавал, что вся остальная Русская земля составляла ведомство совета, состоявшего из потомков ее бывших властителей, князей великих и удельных, из которых состояло высшее московское боярство, заседавшее в земской думе.Весна 1566 г. принесла с собой долгожданные перемены. Опричные казни прекратились, власти объявили о прощении опальных. Первого мая в Казань прибыл гонец, объявивший ссыльным "государево жалованье, Грозный простил большую часть опальных и позволил им вернуться в Москву.Со времен первых походов на Казань Российское государство вело непрерывную войну на протяжении 20 лет. Мобилизация дворянского ополчения шла одна за другой. Служба требовала значительных денежных расходов, и дворяне вынуждены были перестраивать хозяйство. Они заводили барскую запашку и обрабатывали ее руками страдных холопов, увеличивали поборы с крестьян. Начавшийся упадок деревни встревожил правительство. Его чиновники многократно проводили "дозоры" и "обыски" и исправно записывали "сказки " населения. В "сказках" крестьяне в один голос жаловались на непосильность и разорительность государевых податей. Положение крестьян усугубилось еще грандиозными стихийными бедствиями и неурожаем, опустошившими страну в течение трех лет. Голодная смерть косила жителей городов и деревень. Вслед за голодом в стране началась чума.Трехлетний голод и эпидемия принесли гибель сотням тысяч людей. Бедствие довершили опустошительные набеги татар. Страна подверглась невиданному разорению. Наступившая разруха положила начало массовому бегству крестьян на необжитые окраины государства.Тщательно наблюдая за положением дел в стране, Грозный и его приспешники повсюду видели признаки надвигающейся беды. Подозрения и страхи по поводу мятежа толкнули Грозного пойти на братоубийство - казнь семьи Старицких, и учинить жесточайший разгром Новгорода.Стихийные бедствия и набеги татар приносили неописуемые бедствия, но опричники в глазах народа были страшнее татар. В разоренной чумой и голодом стране опричники безнаказанно убивали и грабили. Разумеется, царь и его приспешники не поощряли прямой разбой. Но они создали опричные привилегии и подчинили им право и суд. Они возвели кровавые погромы в ранг государственной политики. В конечном итоге погромы более всего деморализовали саму опричнину.Между тем быстро развивались внешнеполитические события. Угроза татарского вторжения ускорила слияние военных сил опричнины и земщины. Правительство начало исподволь готовиться к упразднению опричных порядков. 23 июля 1572 года татары вторглись в Россию. В этой войне Русь нанесла сокрушительный удар по военному могуществу Крыма. Гибель отборной турецкой армии под Астраханью в 1569 году и разгром крымской орды под Москвой в 1572 году положили предел турецко-татарской экспансии в Восточной Европе.Блестящая победа объединенной земско-опричной армии оказала определенное воздействие на внутренние дела государства, ускорив отмену опричнины. Указ царя о запрещении употреблять самое название опричнины явился достойным завершением опричных деяний.

3. Опричный террор .Решая проблемы внутренней политики Иван Грозный не забывал и внешней - он прекрасно понимал необходимость расширения страны на Восток, укрепления южных границ государства, выхода к Балтийскому морю (однако в дальнейшем ему так и не решил эту проблему). С наступлением осени он собрал все военные силы земщины и опричнины для нового вторжения в Ливонию.Поход начался, как вдруг царь отменил его, спешно покинул армию и на перекладных помчался в Москву. Причиной внезапного отъезда было известие о заговоре в земщине.Сведения о заговоре противоречивы и запутанны. Многие современники знали о нем понаслышке. Однако, по мнению некоторых историков только двое - Г.Штаден и А.Шлихтинг - были очевидцами. Штаден несколько лет служил переводчиком в одном из земских приказов, лично знал " главу заговора" конюшего Челяднина и пользовался его расположением. Осведомленность его относительно настроений земщины не вызывает сомнений.По словам Штадена, у земских лопнуло терпение, они решили избрать на трон князя Владимира Андреевича, а царя с его опричниками истребить, и даже скрепили свой союз особой записью, но князь Владимир сам открыл царю заговор и все, что замышляли и готовили земские. Шлихтинг, подобно Штадену, также служил переводчиком, но не в приказе, а в доме у личного медика царя. Вместе со своим господином он посещал опричный дворец и как переводчик участвовал в беседах доктора с Афанасием Вяземским, непосредственно руководившим расследованием заговора. Шлихтинг располагал самой обширной информацией, но он, дважды касаясь вопроса о земском заговоре, дал две противоположные и взаимоисключающие версии происшествия.В своей записке, озаглавленной "Новости",он изобразил Челяднина злонамеренным заговорщиком, а в более подробном "Сказании" назвал его жертвой тирана, неповинной даже в дурных помыслах. И Шлихтинг, и Штаден служили в опричнине и черпали сведения в опричных кругах, где взгляд на события подчинен был предвзятой и сугубо официозной точке зрения.Противоположную версию передавали неофициальные летописи земского происхождения. Их авторы в отличие от опричников утверждали, что вина земцев сводилась к неосторожным разговорам: недовольные земские люди "уклонялись" в сторону князя Владимира Андреевича, лихие люди выдали их речи царю и недовольные "по грехом словесы своими, погибоша".Выяснить, где кончались крамольные речи и начинался подлинный заговор, никогда не удастся. Недовольство земщины носило вполне реальный характер. Недовольные исчерпали легальные возможности борьбы с опричниной. Преследования убедили их, что царь не намерен отменить опричный режим. Тогда они втайне стали обсуждать вопрос о замене Грозного на троне. Рано или поздно противники царя должны были посвятить в свои планы единственного претендента, обладавшего законными правами на трон, князя Владимира Андреевича Старицкого. Последний, оказавшись в двусмысленном положении, попытался спасти себя доносом.Во время похода в Ливонию он передал царю разговоры, которые вели в его присутствии недовольные бояре. Царь увидел в его словах непосредственную для себя угрозу, начало боярской крамолы, которой он боялся и давно ждал. Вероятно, показания князя Владимира не отличались большой определенностью и не могли служить достаточным основанием для обвинения Челяднина. Популярность конюшего в думе и столице была очень велика, и Иван решился отдать приказ о его казни только через год после "раскрытия" заговора.Не располагая уликами против "заговорщиков", царь прибегнул к провокации. По его приказу князь Владимир посетил ничего не подозревавшего Челяднина и по-дружески попросил его составить списки лиц, на поддержку которых он может рассчитывать. В списки Челяднина записались 30 человек, старавшихся снискать расположение претендента на трон. Все происходило в строгой тайне, и никто не ждал беды.Коварно " изобличив " недовольных, царь приступил к разгрому "заговора". Опричники начали с того, что взыскали с конюшего огромную денежную контрибуцию и сослали его в Коломну. Многие его сообщники были тотчас же казнены. Начался трехлетний период кровавого опричного террора, вошедшего в историю как "опричный террор "Под тяжестью террора умолкли московские летописи. Грозный затребовал к себе в слободу текущие летописные записи и черновики и, по видимому, больше не вернул их Посольскому приказу. Опричнина положила конец культурной традиции, имевшей многовековую историю. Следы русского летописания затерялись в опричной Александровской слободе.

3.Основные направления внешней политики в XVI в. Оправившись от последствий военной интервенции шведов и поляков, Московское государство при первых Романовых постепенно принимает черты более или менее мощной абсолютной монархии. Начиная с середины XVII века, Россия играет настолько крупную роль в политической жизни Восточной Европы, что ни одна международная проблема уже не может быть разрешена здесь без участия Москвы.Таким образом, ко второй половине столетия уже стало определяться значение Московского государства как одной из сильных европейских великих держав.Три основные международные проблемы стояли перед Россией в XVII веке. Оставался нерешенным вопрос о воссоединении украинских и белорусских земель, которые находились под властью Речи Посполитой (Польши). Не менее насущным был вопрос о продвижении в Прибалтику. К концу столетия четко обрисовалась и третья задача - необходимость борьбы с Турцией и ее вассалом Крымом. Все три проблемы переплетались между собой, чем осложнялось разрешение каждой из них в отдельности. В борьбе с Польшей естественными союзниками Москвы были Швеция, Турция и Крым. Но эти же государства являлись и соперниками Москвы в отношении литовско-польского наследства: Швеция претендовала на польскую Прибалтику и на Литву, Турция и Крым - на Украину. С другой стороны, борьба с Швецией за Балтику толкала Москву к союзу с Речью Посполитой п требовала установления мирных отношений с мусульманским югом. Точно так же и против Турции можно было действовать лишь в союзе с Польшей, т. е. отказавшись от Украины. Такова была сложная международная обстановка, в которой приходилось действовать Москве во второй половине XVII века.

Кризис, который переживала Речь Посполитая в середине XVII века, открыл Москве широкие перспективы. Восстание украинского народа под руководством Богдана Хмельницкого против гнета польских панов, перекинувшееся на белорусские земли, являлось моментом, чрезвычайно благоприятным для перехода к наступлению. Обращение Переяславской рады в январе 1654 г. к московскому правительству с просьбой о присоединении Украины к Русскому государству послужило внешним поводом для начала военных действий, которые развивались очень успешно для Москвы. Но в самый разгар русских успехов в войну неожиданно вмешалась Швеция. Сепаратное выступление Швеции на польском театре военных действий было отнюдь не в интересах Москвы, так как «царского величества у ратных людей свейские ратные люди дорогу переняли». Москва примкнула к образовавшейся в то время антишведской коалиции, в которую входили Империя, Дания и Бранденбург. Коалиция эта имела целью остановить чрезмерное усиление Швеции. Русские войска стали с успехом продвигаться в Ливонии, Курляндия официально перешла под патронат России. Однако Швеция сумела выйти из создавшегося положения. Добившись в 1658 г. Валиесарского перемирия с Москвой на три года, Швеция в том же году заключила выгодный мир с Данией, а в следующем - мир с Речью Посполитой (в Оливе). Речь Посполитая, развязав себе руки Оливским миром, возобновила войну с Московским государством. Вести войну на два фронта Россия была не в силах. Ради Украины в Москве решили поступиться Ливонией. По Кардисскому договору 1661г. все завоевания в Прибалтике были возвращены Швеции.Война с Речью Посполитой между тем затягивалась и шла с переменным успехом. Неоднократно делались попытки прекратить ее дипломатическим путем. Еще в 1654 г. Москва, сообщая Франции о начавшейся войне, просила о ее посредничестве. По ходатайству короля Яна-Казимира в 1655 г. посредничество взял на себя император Фердинанд III. При участии его представителей было заключено перемирие в Вильно. В 1661 г. преемник Фердинанда III Леопольд II вновь послал в Москву посольство во главе с бароном Мейербергом. Посредничество и на этот раз не привело к осязательным результатам. Однако самый факт этих попыток со стороны Империи показывает, что русско-польский конфликт потерял в это время свой местный характер и приобрел общеевропейское значение. Несколько раз оба воевавшие между собой государства пытались достигнуть мира путем избрания на польский престол либо самого царя Алексея, либо его сына. Однако в Москве понимали, что уния с Речью Посполитой может быть куплена лишь ценою больших уступок в украинском вопросе. С другой стороны, Польша, нуждаясь в русской помощи против Турции, боялась усиления России. Таким образом, и из этих переговоров ничего не вышло.Нараставшая угроза со стороны Турции привела, наконец, к сближению воевавших между собой государств. В 1667 г., после трехлетних переговоров, в Андрусове было заключено перемирие, по которому к России отходили вся Левобережная Украина и на два года Киев. Это был большой дипломатический успех Москвы. Договору был придан характер акта общеевропейского значения. В случае безуспешности дальнейших переговоров о «вечном мире» предполагалось «призвати государей христианских за посредники». Еще важнее было обязательство Речи Посполитой не заключать договоров с Турцией без участия Московского государства.Прекращение войны с Речью Посполитой давало Москве возможность перейти к разрешению двух других неотложных внешнеполитических задач. В связи с этим ей приходилось выбирать между двумя политическими комбинациями, которые разделяли Западную Европу на два лагеря. Возраставшее могущество Швеции вызывало беспокойство среди ее ближайших соседей. Дания, Бранденбург и Империя всячески стремились привлечь Московское государство к союзу, направленному против Швеции. За спиной Швеции стояла самая сильная европейская держава XVII века - Франция; к антишведскому блоку примыкали Голландские штаты, которые опасались Франции и тоже хлопотали о союзе с Москвой против Швеции. Разрыв с Швецией означал отказ от продолжения активной политики на юго-западе и Украине, - на это не могли решиться ни царь Алексей Михайлович, ни его сын Федор Алексеевич, выросший под сильным белорусским и украинским влиянием. Тем не менее московское правительство в 1676 г. двинуло на границу Швеции значительные военные силы. «Это обстоятельство, - по признанию голландцев, - пожалуй, более всего... способствовало успеху» союзников. В то время как датские Дипломаты всячески внушали Москве мысль о необходимости более решительных действий против Швеции, шведское правительство со своей стороны хлопотало об «аллиансе» (союзе), обещая Москве помощь против Турции. В ответ московские Дипломаты требовали уступки Ингерманландии и Карелии в виде «сатисфакции» за ущерб, нанесенный русским действиями шведов в войне с Речью Посполитой. Таким образом, уже в XVII веке назревала мысль о «северном союзе» против Швеции, осуществившаяся в XVIII веке.С момента заключения мира с Речью Посполитой внимание Москвы все более сосредоточивается на турецко-татарской проблеме. Уже после Андрусовского перемирия Андрей Виниус был отправлен из Москвы послом к английскому королю Карлу II с просьбой о помощи Польше против Турции.Полное поражение Речи Посполитой в войне с Турцией в 1672 г. вызвало со стороны Москвы ряд энергичных дипломатических шагов. Генерал Менезий отправлен был к курфюрсту Бранденбургскому, в Вену, Венецию и к папе, Андрей Виниус - во Францию и Испанию, Емельян Украинцев - в Швецию и Голландию, чтобы побудить их к выступлению на помощь Польше. На призыв Москвы откликнулся только курфюрст Бранденбургский. Само московское правительство уклонилось от того, чтобы брать на себя какие-либо обязательства. Однако война с Турцией все-таки вспыхнула из-за Правобережной Украины. Она тянулась с 1676 по 1681 г. Это вызвало в 1679-1680 гг. посылку Чаадаева во Францию и Англию и Кривого-Бутурлина в Вену и Берлин. В 1686 г. состоялось, наконец, то объединение всех европейских сил для борьбы с Портой, о котором так упорно хлопотала Москва: Империя, Франция, Венеция, Бранденбург, Речь Посполитая и Москва заключили общий союз. На долю России выпадала война с Крымом. Заключению антитурецкой коалиции предшествовал договор Москвы с Речью Посполитой о «вечном мире» на основах Андрусовского перемирия. Не только Левобережная Украина, но и Киев, первоначально уступленный только на два года, остались за Москвой.Естественно, что с устремлением внешней политики Московского государства на юг вопрос о Прибалтике был надолго снят с очереди. В 1683 г. Кардисский мир был подтвержден «без паки прошения отобранных провинций».Дипломатическая деятельность московского правительства не менее широко развернулась и в восточном направлении. Враждебные отношения к Турции способствовали установлению дружбы с ее историческим врагом - Персией; к этому побуждали Москву и торговые интересы, поскольку через Московское государство шел персидский шелк в Западную Европу. С 1654 г. делались попытки завязать дипломатические и торговые сношения с Китаем. Долгое время эти попытки оставались безуспешными. Появление русских казаков и промышленников на Амуре и постройка в Приамурье русских острогов заставили, однако, правительство китайского императора Кан Си пойти на переговоры для разрешения пограничных споров. Впервые в истории Китая из Пекина выехали «великие послы» для встречи с иностранными послами. В тех условиях, в каких велись переговоры, пред лицом китайской армии, готовой в любой момент поддержать оружием требования пекинского правительства, Нерчинский договор 1689 г. был в сущности очень большим успехом московской дипломатии. Он обеспечил утверждение России в верхнем бассейне Амура и открыл широкие возможности для русской торговли с Китаем. На базе Нерчинского договора строились русско-китайские отношения до середины XIX века.Таким образом, к концу XVII века и на Западе, и на Востоке международное положение Москвы укрепилось. Наметились те основные направления, по которым пошла внешняя политика Русского царства в XVIII веке.

Объединение России способствовало заметному ускорению развития во всех сферах

жизни страны уже в первой половине XVI в. Росли города, в которых увеличивалось

население, совершенствовались ремесло и торговля, осваивались новые земли,

обживались ранее незаселенные северные районы, стабилизировались отношения

между социальными группами. Как раз к середине XVI в. в стране сформировались

основные социальные слои со вполне оформившимися функциями и интересами:

господствующие позиции по-прежнему занимает боярство, однако все более

людей, которые, в отличие от бояр, получали в вознаграждение не наследственное

("вотчину"), а условное, временное земельное владение ("поместье"). В вотчинах и

поместьях работали крестьяне, зависимые от владельца земли, но имеющие право уйти

при условии выполнения договорных обязательств. За проживание на этих землях они

обязаны были платить оброк (натуральный, по преимуществу) и выполнять

определенные, сравнительно небольшие в этот период, отработочные повинности

(барщина). Помимо этих (владельческих) крестьян на государственных ("черных")

землях "сидели" "черносошные" крестьяне. Все крестьянское население должно было

нести повинности в пользу государства ("тягло"). В городах сложился значительный

слой посадского "тяглого" (т.е. податного) торгово-ремесленного населения, игравшего

весьма важную роль не только в экономической, но и в политической жизни страны.

В политическом отношении в Московском государстве в первой половине XVI в.

завершались те процессы, которые получили наибольшее развитие при Иване III. Его

преемник Василий III продолжал политику укрепления центральной власти, которая,

будучи первоначально поддержана боярством, постепенно все больше вызывает у него

оппозиционные настроения. Особенно отчетливо это проявляется после перехода

власти в руки малолетнего Ивана IV, когда начинается череда боярских правлений. В

историографии этот период часто рассматривается как едва ли не попытку

возвращения ко дням раздробления, однако на деле мы имеем дело с возникшей в этот

период альтернативой: "демократическая" форма организации монархической власти в

России со значительной ролью аристократического элемента ("польский" вариант) или

"деспотическая монархия" ("восточный" вариант) с неограниченной властью

самодержца. Собственно, борьба за выбор между этими вариантами и составляла

существо событий политической истории XVI в.

Попытка достижения компромисса между монархом и аристократией была

предпринята в конце 40-х - начале 50-х гг., отчетливо проступив в реформах

"Избранной рады". "Избранная рада", или Ближняя дума - это условное название

правительства, сложившегося после восстания 1547 г. во главе с А. Адашевым и

протопопом Сильвестром, фактически сосредоточившего в своих руках управление

страной в первые годы правления Ивана IV (Роль самого Ивана IV историки

оценивают при этом весьма неоднозначно: по мнению одних он был едва ли не

марионеткой при Адашеве, другие считают его творцом всех мероприятий

правительства).

Реформы, прежде всего, должны были укрепить положение центральной власти.

Важную роль в этом плане сыграло венчание Ивана IV на царство, проведенное еще в

апреле 1547 г. Однако сам по себе царский титул еще не мог обеспечить желаемого

сотрудничества основных социальных сил страны в рамках особых совещаний при

царе - Земских соборов, первый из которых был созван в 1549 г.

Укреплению централизованного начала способствовала и реформа местного

управления. Начав уже с конца 40-х гг. политику ограничения кормлений,

правительство пошло на полную ликвидацию этой системы в 1555-1556 г. Власть

"кормленщиков" была заменена местным "земским" самоуправлением.

Жизнеспособность государства зависит от боеспособности его армии. Нерегулярное

дворянское ополчение к середине XVI в. перестало отвечать предъявляемым к нему

требованиям, связанным с ростом завоевательных интересов российского государства.

Поэтому на смену ему приходит новая форма организации армии - полурегулярное

стрелецкое войско. Стрельцы несли уже постоянную военную службу, но все же,

одновременно, они должны были заниматься той или иной формой самообеспечения

(всевозможными подсобными промыслами), поскольку жалование не обеспечивало их

потребностей. Другой мерой, укрепляющей армию, стало ограничение местничества

на время военных действий, проведенное в 1549-1550 гг. и несомненно укрепившее

единоначалие и дисциплину в ней.

Наведению порядка в государстве должна была способствовать и судебная реформа,

выразившаяся в издании в 1550 г. нового Судебника. В его задачи, по мысли

законодателя, входило ограничение произвола бояр в судопроизводстве и укрепление

контроля со стороны центральной власти за судебной системой в целом.

Помимо вышеназванных реформ правительство провело немало других важных

преобразований: произошли изменения в налоговой системе, определенные новшества

были внесены в таможенную политику, ограничивалось церковное землевладение и

т.д. Все эти реформы уже к середине 50-х гг. дали свои плоды. Заметно возросли

военные успехи (взятие Казани, Астрахани). Однако, как оказалось, реформы привели

не к достижению соглашения основных политических сил, а к укреплению одной из

них - царя. Именно он в наиболее полной мере сумел воспользоваться результатами,

полученными от эпохи сотрудничества с Избранной радой. В то же время, сама

Избранная рада, столь много способствовавшая росту авторитета царя, стала главной

того, она становилась помехой в его целях. Особенно отчетливо этот конфликт царя с

его еще недавно ближайшим окружением проявился в конце 50-х гг. в связи с

вопросом о дальнейшей внешнеполитической ориентации страны: если представители

"Избранной рады", исходя из реального соотношения сил, добивались доведения до

логического конца "восточной" политики России, то Иван IV все больше склонялся к

переориентации внешней политики на Запад. Результатом победы Ивана IV в этом

споре стала не только Ливонская война (1558 - 1583 гг.), но и падение правительства

Адашева, а с ним и фактическое окончание эпохи компромисса. Царь сделал свой

выбор отнюдь не в его пользу.

Отказом от компромисса и стала знаменитая "опричнина". Раздел страны на две

части - "опричнину" и "земщину", - произведенный в 1565 г., сопровождался

разделением государственных аппаратов и значительным изменением их функций,

созданием отдельного опричного войска (фактически - гвардии царя), переделом

земельных владений и рядом других важных изменений в политической системе

Московского царства. Но, пожалуй, наиболее известна опричнина своей политикой

террора (репрессии против ближайшего окружения, поход на Новгород и пр.). По сути

дела, опричнина может рассматриваться как своего рода объявление чрезвычайного

положения. А поскольку всякое чрезвычайное положение - явление временное, то и

официальная опричнина просуществовала сравнительно недолго, в 1572 г. она была

отменена. Но этот короткий период оказался крайне важен для понимания тех

политических процессов, которые происходили в Российском государстве в XVI в. Не

удивительно, что его оценки среди историков оказались весьма разнородны.

Существует несколько основных подходов к характеристике опричнины: одни видят в

ней лишь результат психического расстройства Ивана IV, другие - находят стремление

центральной власти окончательно подавить следы былого раздробления страны,

третьи - борьбу боярства и дворянства между собой, четвертые - классовую борьбу

феодалов против крестьян, и т.д.

Однако при всем разнообразии точек зрения большинство исследователей сходится

на несомненном укреплении власти государя в России в результате опричнины, на его

явном превращении в неограниченного монарха. Видимо, в этом и заключается

главный смысл опричных мероприятий - установление абсолютной, самодержавной

власти царя. Но здесь Иван IV действует явно вопреки сложившимся к этому периоду

условиям: время самодержавия еще не наступило. Старая система государственной

власти, хотя и пассивно, сопротивлялась переменам, производимым изнутри ее.

Поэтому-то ему и пришлось как бы выйти за рамки этой системы и начать разрушение

ее извне, поэтому-то столь активно применяется насилие; иными мерами

поставленную задачу было просто не решить. Насилие, впрочем, тоже, на первых

порах, не слишком помогло. Сумев стать, по сути дела, первым российским

самодержцем, Иван IV не создал, да и не мог создать системы самодержавия в стране.

С другой стороны, именно его правление стало тем определяющим пунктом, который

обусловил переход развития политической системы России на

самодержавно-деспотические рельсы.

Таким образом, конфликт между двумя вариантами развития власти в российском

государстве был разрешен в пользу самодержавия. "Демократический" вариант был

отвергнут.

Цена за это, однако, была весьма высока: разорение страны, дестабилизация

социально-политической системы, дезорганизация государственного аппарата - все

это не могло не сказаться на последующем развитии Российского государства. Именно

в методах правления Ивана IV кроются истоки "Смуты" начала XVII в.

Вопрос №7.

«Смутное время» в России (начало XVII в).

Потрясения эпохи Ивана IV сменились периодом несомненной, по крайней мере,

политической стабилизации в правление Федора Иоанновича и, позднее, Бориса

Годунова в конце XVI в. Однако положение оставалось весьма тяжелым. Разорение

страны, вызванное опричным террором и длительными войнами, обострило

социальные проблемы. Особенно острым оказался вопрос о рабочих руках. Рост

налогового бремени привел к массовому уходу крестьян с помещичьих земель, что

вызвало всеобщее недовольство дворян и их обращения к правительству с

требованиями остановить отток рабочих рук. Поскольку подобное решение отвечало

интересам самого государства, лишавшегося стабильных источников налоговых

поступлений, оно довольно охотно пошло на такую меру, как введение "заповедных

лет", т.е. периода запрета на переход крестьян в "Юрьев день". В 1597 г. система

"заповедных лет" был дополнена указом об "урочных годах", установившим пятилетний

срок сыска и возврата крестьян, ушедших в "заповедные" годы. Меры эти,

по-видимому, рассматривались первоначально как сугубо временные, имеющие целью

лишь пережить возникшие трудности, однако постепенно они вылились в постоянно

действующие и, в конечном итоге, легли в основу системы крепостного права.

(Существуют и иные концепции относительно причин возникновения системы

крепостного права. Ряд историков, например, В.О.Ключевский, полагали, что

крестьяне потеряли право перехода не в силу правительственного указа, а в результате

роста их долговых обязательств перед своими хозяевами. Помимо этого, в советской

историографии начало возникновения этой системы традиционно относили не к концу

XVI в., а к концу XV в., связывая его со статьей Судебника 1497 г. о Юрьевом дне).

Таким образом, экономическая стабилизация была достигнута весьма высокой ценой

закрепощения основной массы населения, что не могло не сказаться на последующем

развитии ситуации.

Нехватка рабочих рук сказалась и на взаимоотношениях ведущих социальных групп

российского общества - боярства и дворянства. Конкуренция за рабочую силу

ухудшила и без того не безоблачные их отношения. Конфликты существовали и внутри

самой боярской среды.

Возможность новой дестабилизации крылась и в заметном ослаблении авторитета

царской власти, связанном как с неспособностью к управлению Федора Иоанновича, и

делом царевича Дмитрия, погибшего при невыясненных обстоятельствах в 1591 г., так

и с появлением впервые за очень длительный период выборного государя в России,

что было очевидным нарушением традиции престолонаследия.

Таким образом, внешнее успокоение в стране было лишь прикрытием сложных и

весьма конфликтных процессов, происходящих внутри российского общества,

чреватых новым обострением социально-политической ситуации. Достаточно было

сравнительно слабого толчка, чтобы вывести систему из равновесия.

И этот толчок не замедлил последовать. Им оказался страшный голод,

разразившийся в стране в 1601 - 1603 гг. Средств к существованию лишились не

только социальные низы, но и значительная часть дворян и холопов (по большей части

служилых, т.е. тех, кто ходил на войну вместе со своими господами), которые, не желая

смириться с этим, стали добывать себе "хлеб насущный" с помощью силы. Началась

полоса так называемых "разбоев". Вскоре отдельные отряды "воров" стали

объединяться под руководством некоего Хлопка, вступая в противоборство с

правительственными войсками. Ценой огромных усилий с этим выступлением

правительству удалось справиться, но сбить напряженность не удалось. Большинство

участников восстания сконцентрировалось в приграничных юго-западных районах,

фактически не контролируемых центральной властью. Этот район (Путивль,

Комарицкая волость и др.) постепенно превратился в центр формирования

правительственной оппозиции Социальный состав этих сил был крайне неоднороден:

среди участников были и казаки, и холопы, и дворяне, и бояре.

Естественно, что каждая из этих групп имела собственные цели и требования.

Не хватало только лидера, способного возглавить движение. Но вскоре появился и

он - человек, объявивший себя чудесным образом спасшимся от смерти царевичем

Дмитрием (в действительности, по-видимому, дворянский сын Григорий Отрепьев). В

историю он вошел под именем Лжедмитрия I. Объединив вокруг себя все

оппозиционные Б.Годунову силы, Лжедмитрий в 1604 - 1605 гг. совершил поход на

Москву и, с помощью восставших москвичей взяв ее, стал новым российским царем

(Б.Годунов незадолго до этого умер). Будучи талантливым авантюристом, Г.Отрепьев

был весьма успешен при захвате власти, однако этих качеств ему оказалось

недостаточно на российском престоле. Крайняя разнородность сил, на которые он

опирался, и непродуманная политика Лжедмитрия, в конечном итоге, не только

привели к полной потере им всякой социальной опоры, но и нарастанию

недовольства москвичами его правлением. Поэтому в мае 1606 г. в Москве вспыхнуло

восстание, которое довольно легко свергло Лжедмитрия I с престола. На престол был

избран новый царь - Василий Шуйский. Тем самым, закончился первый этап

гражданской войны, характеризующийся недостаточной поляризацией сил, большой

нечеткостью целей и сугубо внутренним характером конфликта.

особенно на юго-западе страны, куда вновь начали стекаться как его оставшиеся

сторонники, так и противники нового царя. Результатом этого сбора оппозиции стало

восстание под предводительством Ивана Болотникова (1606 - 1607 гг.). В советской

исторической литературе это восстание нередко называли первой крестьянской

войной в России, однако ни по социальному составу, ни по целям и требованиям

восставших оно никак не может подпадать под эту категорию. Фактически,

И.Болотников, называвший себя "большим воеводой Дмитрия", продолжил его дело.

На этот раз поход на Москву завершился поражением болотниковцев, что явилось

результатом укрепления сил, выступающих за прекращение "Смуты". Другой

характерной чертой этого выступления стало более активное участие в нем

социальных низов. С поражением Болотникова завершился второй этап гражданской

Третий этап связан с именем Лжедмитрия II, объявившегося в России летом 1607 г.

Третий поход на Москву и по своему социальному составу, и по целям весьма

напоминал два предшествующих, однако нельзя не заметить возросшую роль в его

организации и осуществлении польских наемников (присутствовавших в свое время и

в войсках Лжедмитрия I, но лишь в качестве наемников). Войскам Лжедмитрия II

удалось не только осадить столицу, но и распространить свою власть на значительную

часть севера и северо-запада России. В результате в стране сложилось фактическое

двоевластие: с одной стороны - правительство В. Шуйского, признаваемого в

восточных районах страны, а с другой - Лжедмитрия II, столицей которого стало

подмосковное Тушино. В тушинском лагере сформировался свой государственный

аппарат со своим царем и своей Боярской думой. Поначалу "самозванец" (точнее, его

имя) пользовался широкой популярностью как среди верхушки российского общества,

так и среди социальных низов, и это позволило ему продержать осаду Москвы более

полутора лет. Однако, как и в случае с Лжедмитрием I, неспособность выполнить

взятые на себя обязательства заметно пошатнула его позиции. Кроме того, постепенно

стали нарастать внутренние противоречия в тушинском лагере, прежде всего, между

русскими и поляками.

Бесчинства польских наемников в русских землях вызвали резкое недовольство

населения и отказ в поддержке "самозванца".

С другой стороны, несколько укрепились позиции В. Шуйского, которому удалось в

результате весьма невыгодного для России договора со Швецией в 1609 г. (в

частности, пришлось передать шведам территории на Карельском перешейке) получить

от нее военную помощь. Совместными усилиями шведского и русского отрядов под

командованием М. Скопина-Шуйского значительная часть северных районов была

освобождена от власти "тушинцев" (впрочем, заключительная часть боевых действий

происходила практически без шведского участия). Поражения обострили внутренние

противоречия в тушинском лагере и привели его к распаду. Гражданская война, тем

самым, подходила к своему завершению, однако в дело вмешались внешние силы.

Использовав в качестве предлога договор, заключенный между Россией и Швецией,

польский король Сигизмунд III (находившийся в состоянии войны со шведами) в

сентябре 1609 г. начал осаду Смоленска. Таким образом, началась открытая польская

интервенция в России. Неспособность В. Шуйского справиться с возникшими

трудностями укрепила и без того немалую оппозицию против него в Москве, которая

организовала восстание, завершившееся низложением В. Шуйского. На сей раз

избирать нового царя не стали, и в Москве возникла временная комиссия из семи бояр

- "семибоярщина". К этому моменту вновь активизировался Лжедмитрий II, что

поставило московское правительство между двух огней - тушинцами и поляками.

Пытаясь найти выход из положения, они решили пойти на соглашение с последними.

Договор московских бояр с поляками предусматривал передачу русского престола

польскому царевичу Владиславу и унию России и Польши. Традиционное

представление о потере независимости Россией в случае выполнения соглашения не

вполне соответствует действительности. Приглашение монарха извне - обычная

практика того времени в Европе. Другое дело - что договор не был выполнен польской

стороной, намеревавшейся извлечь большие выгоды из "смуты" в России. Не встретила

большой поддержки эта идея и в социальных низах, все более активно выражавших

свое недовольство. Опасения открытого выступления заставило московское

правительство согласиться на вступление поляков в Москву. На первых порах

польские отряды старались выполнить условия пребывания в столице, однако вскоре

стали вести себя все более развязно. К этому добавилось продолжение, вопреки

соглашению, осады Сигизмундом Смоленска, ясно показавшее нежелание польской

стороны действовать в соответствии с договоренностью. Тем самым, все очевиднее

становилось нарастание угрозы национальной катастрофы - возможности реальной

утраты государственного суверенитета.

Понимание опасности способствовало осознанию необходимости объединения

всех патриотических сил страны вне зависимости от позиции, занимаемой в ходе

гражданской войны. поэтому с 1611 г. начинается формирование сил, противостоящих

интервенции. Сначала в Рязани возникло первое ополчение во главе с П. Ляпуновым

и И. Заруцким. Оно предприняло попытку освобождения Москвы, но из-за

неспособности полностью преодолеть существовавшие между отдельными

группировками разногласия потерпело в этом неудачу. Новую попытку предприняли

нижегородцы, создавшие второе ополчение во главе с Д. Пожарским и К. Мининым.

Уже в ходе деятельности первого ополчения сложилась новая форма организации

власти - постоянно действующий Земский собор - "Совет всей земли". Единство

действий, наконец, принесло свои результаты - в октябре 1612 г. Москва была

освобождена.

С освобождением Москвы встал вопрос о новом монархе. С этой целью в столице

принял решение об избрании Михаила Романова на царство. Воссоздание высшего

звена государственной власти на основе широкого и действительно народного

представительства фактически положило конец гражданской войне. Внутренняя же,

пусть и весьма относительная, стабилизация позволила решить внешнеполитические

проблемы. В 1617 - 1618 гг. были заключены договора об окончании военных

действий со Швецией и Польшей. Правда, при этом пришлось пойти на серьезные

территориальные и другие уступки, однако главная задача - сохранение

национально-государственной независимости - благодаря им окончательно была

разрешена.

Смута была тяжелейшим испытанием для России: политическая и социальная

дестабилизация, экономическая разруха, упадок культуры - таковы лишь некоторые

последствия гражданской войны. Естественно, поэтому, встает вопрос о смысле тех

жертв, которые понесла страна. Видимо, события "Смутного времени" можно

рассматривать как "аристократическую контрреволюцию", (ставшую ответной

реакцией на "революцию", произведенную Иваном Грозным, пожелавшим ввести

самодержавную форму власти в стране), как попытку реализации "демократического"

варианта организации власти в Российском государстве. По формальным признакам

эта попытка оказалась успешной: избрание царей, огромная роль боярства в

осуществлении власти во время и в первые годы после "Смуты", казалось бы, дают

основания для подобного утверждения. Однако на деле они явно опоздали: их

политическое влияние было подорвано еще в правление И. Грозного, Смута лишь

продлила агонию традиционного государственного уклада, отсрочив его крах на более

позднее время - XVIII в.

Вопрос №8.

Начало формирования российского варианта абсолютизма. Раскол русской православной церкви (2-я пол. XVII в).

Бунташный век" (XVII в.)

Если любой исторический период является в известном смысле переходной эпохой, поскольку в нем всегда что-то отмирает, а что-то рождается, то в отношении XVII в. это положение более чем справедливо: большинство исследователей сходятся на том, что в этот период число "рождений" и "отмираний" было большим, чем в какой-либо другой. Поэтому не удивительно, что XVII в. нередко рассматривают по преимуществу в качестве периода, подготовившего преобразования Петра I. Появление новых элементов в развитии общества редко происходит бесконфликтно: чаще всего им приходится вступать в борьбу с традиционными устоявшимися формами жизни, что создает условия для дестабилизации социально-политической обстановки. Именно так и обстояли дела в России. Недаром XVII в. еще у современников получил название "бунташного".

Действительно, в отличие от предшествующих этапов развития Российского государства, когда большинство конфликтов происходило лишь в верхних эшелонах власти, в XVII на политическую сцену все активнее выходят социальные низы. Даже оставляя в стороне "Смуту", можно назвать такие крупнейшие столкновения масс с властью, как городские восстания 1648 - 1651, 1662 гг., выступление под предводительством С. Разина, или стрелецкие восстания конца XVI в.

Все они, так или иначе, связаны со становлением новой государственности в России. Начавшееся еще при Иване IV противоборство двух основных путей в развития государственной системы России, приведшее к временному восстановлению роли аристократического элемента в управлении страной после "смуты", продолжалась и в XVII в. Если первая половина века характеризуется резким повышением значения таких органов государственной власти, как Земские соборы и Боярская дума, без совета с которыми царь не мог принять ни одного крупного решения, то со второй половины XVII в. их влияние начинает быстро падать. С 1684 г., например, прекращают созываться Земские соборы. Еще раньше царь начинает игнорировать советы думы, перейдя к практике опоры на ближайших советников ("Ближняя дума", "комната"). Напротив, резко возрастает роль исполнительных учреждений - приказов - и бюрократического аппарата (приказных начальников, дьяков, подьячих и пр.) в государственном управлении. Как раз на XVII в. приходится расцвет приказной системы. Все эти изменения являются несомненным свидетельством укрепления власти российского монарха, все более превращающегося в действительно самодержавного владыку. Их отразило уже Соборное уложение 1649 г., в котором отчетливо прослеживается тенденция к правовому обеспечению неограниченности власти государя. Таким образом, к концу XVII в. в государственной системе России сложились все условия для окончательного оформления абсолютизма.

Централизация политической системы была тесно связана с процессом завершения становления социальной структуры российского общества. С одной стороны, становится все более заметной консолидация его верхнего слоя: к концу XVII в. практически потеряло значение былое разделение между боярами и дворянами. Формальным выражением этого сближения стал акт отмены местничества в 1682 г. Слияние верхних сословий во многом было основано на изменениях, происшедших в поземельных отношениях: к этому времени фактически теряются какие-либо отличия между вотчинной и поместной формами землевладения. Причем, происходит не только приближение поместья к вотчине (через увеличение прав помещика на владение землей), но и обратное - вотчины к поместью (поскольку и первые, и вторые обуславливались обязательностью службы государю). С другой стороны, окончательно оформились и низшие классы общества, что связано, прежде всего, с завершением формирования крепостнической системы отношений. Соборное Уложение 1649 г. юридически прикрепило крестьян к земле (как, впрочем, посадских людей - к посадам, а дворян и бояр - к службе), создав государственную систему крепостного права. Правда, особую роль в социальной структуре играло казачество, пользовавшееся сравнительно широкой автономией. Однако с середины XVII в. правительство начинает все более активно наступать на привилегии казаков, стремясь полностью подчинить их своему контролю. Фактически, можно говорить о неправомерности рассмотрения крепостничества как политики лишь по отношению к крестьянам. Крепостническое давление со стороны государства испытывали, хотя и в разной степени, все сословия.

Именно этим, по-видимому, и были вызваны те крупные социальные конфликты, которые потрясли Россию в ХVII в. Несмотря на то, что в ряде случаев социальные выступления заставляли правительства идти на уступки (и порой весьма серьезные, как, например, в ходе восстания в Москве в 1648 г.), государству, в целом, удавалось использовать существующие противоречия в среде восставших и добиваться, в конечном итоге, даже усиления своих позиций. В то же время, активная социальная борьба, прежде всего, низов вынуждала власти умерять темп крепостнического наступления.

Таким образом, крайняя противоречивость социально-политических процессов XVII в. является неотъемлемой характеристикой этого периода. Это с очевидностью доказывает правомерность трактовки XVII в. как переходной эпохи. Другое дело, что вопрос о том, каковы причины этого перехода, от чего и к чему он совершался и сколь позитивен он для России - все эти проблемы вызывали и до сих пор вызывают немало споров. Если для одних переход к новой эпохе был следствием развития закономерных общественно-исторических процессов по пути прогресса, то для других - он объясняется лишь усилившимся влиянием Запада на Россию. Если, по мнению "государственников", основным содержанием XVII в. была борьба родовых и государственных начал, то советские историки искали в нем начало противостояния феодализма и зарождающегося капитализма. Наконец, тогда как "славянофилы" видели в XVII в. вершину развития, период расцвета неповторимой российской цивилизации, и соответственно, крайне негативно оценивали петровские реформы, то "западники", напротив, позитивно оценивали лишь те черты XVII в., которые указывали на развитие в зародыше будущих преобразований.

Раскол православной церкви.

В событиях Смутного времени церковь играла видную роль. Еще более ее авторитет повысился в 20-е годы XVII в., когда вернувшийся из плена Филарет фактически соединил всвоих руках прерогативы светской и церковной власти. Своейдеятельностью он подготовлял почву для, по сути, превращения России в теократическое государство. Несмотряна то, что Соборное Уложение 1649 г. ограничивало ростцерковного землевладения (что не удалось сделать ИвануГрозному) и урезало иммунитетные права монастырей, экономическое могущество церкви оставалось попрежнемувелико. Вместе с тем, церковь не представляла собой единую силу. Истоки расхождений в церковной среде восходят к 40-м годамXVII в., когда в Москве сложился Кружок ревнителейдревнего благочестия. Его возглавлял царский духовник Стефан Вонифатьев, а входили и Никон, и Аввакум, и другие светские и церковные деятели. Их стремления сводились к назревшему "исправлению" церковных служб, поднятию нравственности духовников и противодействию проникновению светских начал в духовную жизнь населения. Их поддержал и царь. Однако несогласие начиналось, когда речь заходила о выборе образцов, по которым надлежало производить исправления. Одни считали, что за основу нужно положить древнерусские рукописные книги (Аввакум), другие - греческие оригиналы (Никон). Несмотря на свою непримиримость, споры вначале не выходили за рамки

богословских рассуждений узкого круга лиц. Так продолжалось до тех пор, пока Никон не стал в 1652 г. патриархом. Он сразу же начал проводить церковную реформу. Наиболее существенные изменения коснулись церковных обрядов. Никон заменил обычай креститься двумя пальцами троеперстием, в богослужебные книги вписывали слова, по сути равнозначные, но по форме другие, произошла замена и других ритуалов. Из Москвы были высланы "ровнители" (Аввакум - в Сибирь).

Одновременно Никон, некогда бывший личным другом царя Алексея Михайловича, поставленный патриархом при его содействии, стал претендовать на государственную власть. Он демонстративно подчеркивал превосходство духовной власти над светской: "Яко же месяц емлет себе свет от солнца... токожде и царь поемлет посвящение, помазание и венчание от архиерея". По сути он становится соправителем царя, а во время отсутствия Алексея Михайловича занимал его место. В приговорах Боярской думы появилась такая формулировка: "светлейший патриарх указал и бояре приговорили". Но Никон переоценил свои силы и возможности: приоритет светской власти был уже определяющим в политике страны. Тем не менее борьба продолжалась восемь лет. И только церковный собор 1666 г. вынес приговор о низложении Никона и ссылке его простым монахом в северный Ферапонтов монастырь. Вместе с тем, церковный собор объявил проклятие всем противникам реформы. После этого раскол в России разгорелся с гораздо большей силой. Чисто религиозное вначале движение приобретает социальную окраску. Однако силы споривших между собой реформатов и старообрядцев были неравны: на стороне первых находилась церковь и государство, вторые защищались только словами.

Движение старообрядчества было сложным по составу участников. В него входили горожане и крестьяне (приток "низов" - после "разинщины"), стрельцы, представители черного и белого духовенства, наконец бояре (яркий и хрестоматийный пример - боярыня Морозова). Общим их лозунгом был возврат к "старине", хотя каждая из этих групп понимала его по-своему. Трагическая судьба выпала на долю старообрядцев уже в XVII в. Подвижнической смертью погиб неистовый Аввакум: после многолетнего "сидения" в земляной яме он был в 1682 г. сожжен. А последняя четверть этого столетия озарена кострами массовых "гарей" (самосожжений). Преследования вынудили старообрядцев уйти в глухие места - на север, в Заволжье, где их не коснулась цивилизация ни в XVIII, ни в XIX, ни даже, иной раз в XX в. Вместе с тем, старообрядцы, благодаря своей удаленности, остались хранителями многих древних рукописей. История и историки благодарны им.

Что касается официальной церкви, то она пошла на компромисс со светской властью. Собор 1667 г. подтвердил независимость духовной власти от светской. По решению этого же собора был упразднен Монастырский приказ, а также отменялась практика суда светского учреждения над духовенством.

Реформы Петра Великого.

Петровская эпоха неизменно привлекает к себе внимание как профессиональных исследователей, так и простых любителей истории. Реформы, проведенные Петром, считаются, и вполне правомерно, одним из важнейших периодов в истории России, а самого Петра I даже большинство западных историков характеризует как личность, наиболее поразительную в истории Европы после Наполеона, как "самого значительного монарха раннего европейского Просвещения" (Р. Виттрам). В то же время, оценки значимости того, что произошло в начале XVIII в., весьма разнообразны, нередко прямо противоположны.

Расхождения наблюдаются уже в вопросе об обусловленности петровских преобразований и их взаимосвязи с предшествующей эпохой. Если одни видят в них революционный, по сути, разрыв с прошлым (при этом такой взгляд разделяли как сторонники, скажем С.М. Соловьев, так и противники -"славянофилы" - реформ), то другие - напротив, естественную эволюцию, развитие тех процессов, которые определились уже в XVII в. Надо сказать, что, по мере развития исследования этих периодов, число сторонников закономерности петровских реформ растет.

По словам Н.С.Хрущева, советские ракеты на Кубе были размещены для того, чтобы заставить «империалистического зверя» проглотить ежа, которого

переварить он не сможет. Добилось ли советское руководство поставленной цели? Какие последствия для отношений между СССР И США и международных отношений в целом имел Карибский кризис?

С3Укажите не менее трёх последствий данного доклада для страны и международных отношений.

«Национализация земли представляется правительству гибельною для страны, а проект партии народной свободы, то есть полу-экспроприация, полунационализация, в конечном выводе, по нашему мнению, приведёт к тем же результатам, как и предложения левых партий.

Где же выход? Думает ли правительство ограничиться полумерами и полицейским охранением порядка? Но прежде, чем говорить о способах, нужно ясно себе представить цель, а цель у правительства вполне определённа: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там, конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех тисков, от тех теперешних условий жизни, в которых он в настоящее время находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет общая там, где община ещё не отжила, пусть она будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная. Такому собственнику-хозяину правительство обязано помочь советом, помочь кредитом, то есть деньгами. Теперь же надлежит немедленно браться за незаметную чёрную работу, надлежит сделать учёт всем тем малоземельным крестьянам, которые живут земледелием. Придётся всем этим малоземельным крестьянам дать возможность воспользоваться из существующего земельного запаса таким количеством земли, которое им необходимо, на льготных условиях...

Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришёл к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная чёрная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия!»

В. Б. Кобрин (1930 - 1990 гг.) - советский историк, крупный специалист по истории средневековой России. В 1982 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Землевладение светских феодалов и социально-политический строй России ХV - XVI вв.» Четверть века вел преподавательскую работу в ведущих московских вузах, где прошел путь от ассистента до профессора.

Традиции деспотизма реально существовали в политической практике тогдашней России. Впрочем, вероятно, иначе опричнины бы и не было: не может победить альтернатива, не имеющая корней в историческом прошлом страны. Вопрос состоит в другом: была ли опричнине альтернатива? Существовала ли проблема выбора пути централизации? А следовательно: только ли эти, деспотические традиции получил в наследство от своих предков Иван IV? Думается, нет. Дело не только в том, что деспотическая жестокость и Ивана III, и Василия III могут показаться мягким и либеральным правлением по сравнению с массовыми казнями и садизмом Ивана Грозного. Важнее другое: ни к деспотизму, ни даже к насилию (хотя оно применялось часто) не сведешь методы управления Ивана III и Василия III. Они умело привлекали на свою сторону и бывших независимых князей, и их вассалов, давая им то щедрые посулы, то реальные привилегии. Отец и дед грозного царя использовали реальную заинтересованность всего господствующего класса в централизации. Элементы же деспотизма в их деятельности были вызваны особым характером форсированной централизации, опиравшейся не на прочные предпосылки, а на едва наметившиеся тенденции развития.

Подобная альтернатива - самодержавная монархия «с человеческим лицом» - даже начала осуществляться в годы правления Избранной рады.

Под таким названием в историю, с легкой руки Курбского, вошло правительство, возглавлявшееся Адашевым и Сильвестром. За десять лет своего пребывания у власти Избранная рада провела столько реформ, сколько не знало никакое другое десятилетие в истории средневековой России. Правда, предпосылки реформаторской деятельности складывались еще до выхода Адашева и Сильвестра на историческую сцену. Так, в малолетство Ивана IV, при правлении его матери Елены Глинской начали постепенно проводить в жизнь реформы местного управления (о них - несколько позже, ибо завершились эти преобразования уже при Избранной раде). В 1547 г. семнадцатилетний Иван IV впервые официально принял титул царя, считавшийся равным императорскому. Новый титул не только резко подчеркивал суверенность русского монарха во внешних сношениях, особенно с ордынскими ханствами (ведь ханов на Руси называли царями), но и четче, чем прежде, отделял государя от его подданных: не только эпитетом «великий» отличался он теперь от находившихся у него на службе князей - нельзя уже было заподозрить в нем первого среди равных. Царский титул закрепил превращение князей-вассалов в подданных. Однако торжественная коронация все же лишь создавала важную предпосылку для движения по пути централизации, а не вела к ней. Реформы ускорила сложившаяся в стране в конце 40-х годов обстановка. В годы малолетства Ивана IV шла острая борьба за власть между боярскими группировками. Эти междоусобия дезорганизовали правительственный аппарат, и без того еще слабый. Ничто не сдерживало произвол наместников; современник писал, что они были в те годы «сверепы аки львове». Конец 40-х годов знаменовался взрывами народного недовольства. Летом 1546 г. новгородские «пищальники» (стрельцы) обратились к великому князю с жалобами на боярские притеснения. Получив отказ защитить их, они вступили в бой с дворянами. В начале июня 1547 г. с жалобой на злоупотребления наместника к Ивану IV обратилась делегация псковичей, с которой семнадцатилетний царь жестоко расправился.

Наконец, в конце того же месяца разразилось мощное восстание в Москве. Поводом к нему был страшный пожар 21 июня, уничтоживший практически весь город. Ненависть к боярам, стоявшим у власти, была столь велика, что москвичи обвинили их – царских родственников, князей Глинских - в поджоге. Дядя Ивана IV, князь Юрий Глинский, был убит толпой, целое посадское войско, вооруженное метательными копьями - сулицами и щитами - во главе с городским палачом (он, видимо, должен был на месте казнить Глинских) отправилось в подмосковное село Воробьеве, где царь нашел убежище от пожара. С трудом царю удалось уговорить восставших разойтись, убедив их, что Глинских в Воробьеве нет. В те же годы двум тысячам воинов пришлось отправиться в Опочку (в Псковской земле), чтобы подавить восстание против сборщиков податей. В селах же «ратаи» (пахари, крестьяне), по словам священника Ермолая Еразма, «всегда в волнениях скорбных пребывающа, еже не единаго ярма тяготу всегда носяще».

Именно народные движения поставили правящие круги страны перед необходимостью действовать. В такой обстановке и пришли к власти Сильвестр и Адашев. Одним из первых мероприятий было создание центральных органов государственного управления - приказов (до середины 60-х годов их называли «избами»). Два ранее существовавших общегосударственных ведомства - Государев Дворец и Государева Казна - обладали нерасчлененными функциями, занимаясь часто одними и теми же делами. Специализация государственных чиновников - дьяков и подьячих - носила личностный характер: тот или иной дьяк просто чаще получал поручения определенного рода.

Одним из первых приказов была Челобитная изба, которую возглавил Адашев. Задачей этого учреждения было принимать челобитные на имя государя и проводить по ним расследование. Тем самым Челобитная изба становилась как бы высшим контрольным органом. Руководство этим приказом давало в руки Адашеву огромную власть. Говорили, что боярин, который затягивает рассмотрение челобитной, «не пробудет без кручины от государя», а если на кого разгневается Адашев, «то бысть в тюрьме или сослану».

Главой Посольского приказа - ведомства иностранных дел - стал дьяк Иван Михайлович Висковатый, который около двадцати лет руководил русской внешней политикой, пока не был казнен в годы опричнины по вздорному обвинению. Поместный приказ занимался распределением поместий и вотчин между служилыми людьми. Разрядный приказ стал своего рода штабом вооруженных сил: определял, сколько и из каких уездов служилых людей должно выйти в полки, назначал командный состав. Разбойный приказ вел борьбу против «разбоев» и «лихих людей». Земский приказ ведал порядком в Москве. В 1550 г. царь вместе с Боярской думой «уложил» новый судебник – свод законов. Старый, принятый еще в 1497 г. при Иване III, не только уже устарел, но был, видимо, и забыт. Судебник 1550 г. был гораздо лучше систематизирован, чем его предшественник, учитывал судебную практику: исходя из нее, были отредактированы многие статьи. В 1550 г. были впервые установлены наказания для взяточников - от подьячих до бояр.

Существенные реформы были проведены в жизни церкви. В период феодальной раздробленности в каждом княжестве существовали свои, «местночтимые», святые. В 1549 г. церковный собор провел канонизацию «новых чудотворцев»: местные святые превратились в общерусских, создался единый для всей страны пантеон. В 1551 г. состоялся новый церковный собор. Книга его решений содержит сто глав, почему и сам собор обычно называют Стоглавым. Его задачами были - унификация церковных обрядов (в разных землях постепенно накопились мелкие различия в порядке церковной службы) и, главное, принятие мер по улучшению нравов духовенства, чтобы повысить его авторитет. Собор резко осудил произвол настоятелей, расточающих при помощи своих родственников монастырские богатства, разврат в монастырях, пьянство духовенства. Выступая в принципе против «пьянственного пития», отцы собора оставались реалистами: они писали, что монахам разрешено пить вино умеренно, «во славу божию» - по одной, две, три чаши. Однако после третьей чаши монахи обычно забывают о мере «сих чаш» и пьют «до пьянства».

Собор категорически запретил держать в монастырях водку («горячее вино»), не дозволил «фряжские» (виноградные) вина: дело, видимо, не только в значительно меньшей крепости этих напитков, но и в их дороговизне (импортный товар), не дававшей возможности употреблять их неумеренно. Протопопы должны были наблюдать, чтобы рядовые священники «не билися и не лаялися и не сквернословили, и пияни бы в церковь и во святый алтарь не входили и до кровопролития не билися».

Реформы коснулись и организации господствующего класса. Было несколько ограничено местничество. Этот обычай, возникший на рубеже XV-XVI вв. и просуществовавший до его отмены в 1682 г., состоял в том, что при назначении служилых людей на те или иные должности учитывалась прежде всего их «порода» - происхождение, а не личные заслуги. Основой местнического «счета» была не абстрактная знатность, а прецеденты, «случаи». Потомки должны были находиться друг с другом в тех же служебных отношениях - начальствования, равенства, подчинения, - что и предки. Если дед одного дворянина был первым воеводой, а дед другого - вторым при нем, то на любой другой совместной службе, хотя бы на обеде в царских палатах, их внуки должны были сохранять то же соотношение: внук первого воеводы выше, второго - ниже. При местнических счетах часто выстраивали длинную цепочку «случаев»: мой дядя был выше такого-то, а тот был выше другого, а этот - выше отца моего сослуживца, а потому мне «невместно» быть ниже его или равным с ним. Пропустить «невместное» назначение было опасно: другие роды получали в свои руки мощное оружие и против получившего это назначение, и против его родни, и против его потомства.

У местничества, с точки зрения правительства, были и явные плюсы. Дело, видимо, не в том, что оно, как часто полагают, лишало боярство единства и позволяло государю разделять и властвовать. Важнее, что, основанное на прецедентах, оно тем самым обеспечивало первенство тем боярским родам, которые раньше перешли на службу московским государям и были связаны с ними традициями верности. Недаром благодаря «случаям» отпрыск старого нетитулованного московского рода часто оказывался выше князя-рюриковича. И хотя, одновременно, местничество сдерживало произвол в назначениях, в военной обстановке оно создавало ненужные помехи. Недаром царь Иван жаловался, вспоминая казанский поход: «С кем кого ни пошлют на которое дело, ино всякой розместничается на всякой посылке и на всяком деле, и в том у нас везде бывает дело некрепко».

Указ 1550 г. ввел два ограничения местничества. Первое касалось молодых аристократов. Их, естественно, нельзя было в 15-18 лет (с 15-ти лет начинали службу) назначать воеводами, а дать низкое назначение тоже было невозможно: «поруха» чести. Было решено, что служба молодых людей на невысоких должностях не считается прецедентом. Теперь знатные юноши могли спокойно проходить своего рода стажировку в войсках, прежде чем стать «стратилатами». Кроме того, был сужен круг лиц, считавшихся на совместной службе: тем самым сразу уменьшалось число местнических счетов.

В 1555-1556 гг. было подготовлено и принято Уложение о службе. Издавна все феодалы-землевладельцы были обязаны нести воинскую службу. В этом отношении не было различий между вотчинниками и помещиками. Однако сама эта служба не была регламентирована. Уложение установило точный порядок. Было определено, с какого количества земли должен выходить вооруженный воин на коне. Если вотчины или поместья феодала были большими, то он был обязан выводить с собой вооруженных холопов. Приводившие больше, чем положено, людей получали денежную компенсацию - «помогу», недовыполнившие норму платили штраф.

Деньги на «помогу» надо было изыскать: при слабом развитии товарно-денежных отношений наличных монет часто не хватало и у весьма богатых людей. Хронический дефицит денег был характерен и для государевой казны. Дополнительные ресурсы рассчитывали получить благодаря проводившейся одновременно реформе местного управления.

Власть на местах издавна принадлежала наместникам (в уездах) и волостелям (в их подразделениях - волостях и станах). Они получали эти территории в «кормление». В пользу кормленщика шли судебные пошлины и определенная «доходным списком» часть налогов. Кормления были не столько системой администрации и суда, сколько системой вознаграждения феодалов за службу: должности наместников и волостелей на определенный срок они получали в воздаяние за участие в военных действиях. Именно поэтому система кормлений не была эффективной: наместники и волостели знали, что они уже «отработали» свои доходы на ратном поле, а потому небрежно относились к своим судебно-административным обязанностям, часто передоверяли их своим «холопам», заботясь лишь о получении положенного «корма» и судебных пошлин. Теперь кормления отменялись, деньги, которые прежде шли кормленщикам, отныне взимало государство в качестве налога - «кормленичьего окупа». Из этого централизованного фонда можно было платить «помогу» служилым людям.

Вместе с тем централизация еще только начиналась.В распоряжении государства не было еще ни кадров администраторов, ни денег, чтобы платить жалованье за гражданскую службу. Поэтому отправление власти на местах было возложено на выборных представителей населения, причем, так сказать, «на общественных началах» - бесплатно. Дворяне выбирали из своей среды губных старост, в уездах же, где не было частного феодального землевладения, и на посадах черные крестьяне и горожане выбирали земских старост. Им в помощь избирали целовальников (те, кто принес присягу - поцеловал крест) и губных и земских дьячков, своего рода секретарей. Правда, эти должностные лица существовали и раньше, но их функции были ограниченны. Теперь же представители местных обществ стали полновластными администраторами.

Избранная рада действовала решительно, но, видимо, без разработанной программы действий. Так, в Судебнике, принятом всего за несколько лет до отмены кормлений, были тщательнейшим образом определены все права и обязанности наместников и волостелей. Эти статьи оказались устаревшими. Вероятно, в 1550 г. правительство еще не предполагало, что в скором времени отменит кормления. Идеи рождались у реформаторов как бы на ходу, в самом процессе преобразований.

Не все, впрочем, удалось осуществить. Так, реформы местного управления проводились в жизнь трудно. Пожилые и не очень здоровые люди, ставшие губными старостами (было предписано избирать на эту должность лишь тех дворян, кто уже не способен к военной службе), не горели желанием бросать свои имения и бесплатно выполнять многотрудные административные обязанности. Многие отказывались целовать крест, без чего нельзя было вступить в должность, некоторые уезжали из своих уездов в Москву. Новоявленных администраторов приходилось ловить, сажать в тюрьму (на время, чтобы не начинать снова поисков нового губного старосты) и насильно отправлять в свои уезды.

И все же реформы Избранной рады, хотя еще и не закончили централизацию государства, шли в этом направлении. Они привели к крупным военным и внешнеполитическим успехам. В 1552 г. русские войска взяли столицу Казанского ханства - Казань, что не удавалось сделать многие десятки лет. Казанское ханство было присоединено к России. Вслед за тем без боя капитулировала Астрахань (1556). Успешно, как отмечалось выше, шла поначалу и Ливонская война.

Разрыв царя с Адашевым и Сильвестром был спровоцирован смертью в 1560 г. царицы Анастасии: Иван IV обвинял своих вчерашних соратников даже в том, что они «счеровали» (околдовали) его любимую жену. «А и з женою вы меня про что разлучили?» - спрашивал царь Иван Курбского в своем послании.

Но причины разрыва были куда глубже: смерть царицы стала тем маленьким камешком, падение которого вызывает обвал в горах. Только охлаждение к Адашеву и Сильвестру могло заставить царя поверить вздорным обвинениям против них. Был, разумеется, и некий психологический конфликт: властолюбивый царь не мог долго терпеть рядом с собой умных и властных советников. Но и это важное обстоятельство недостаточно для объяснения того, что опала Сильвестра и Адашева повлекла за собой крутой поворот в политике правительства. Дело в том, что падение Избранной рады – только следствие того, что у царя и его советников были разные концепции централизации. Избранная рада проводила структурные реформы, темп которых не устраивал царя. Слишком торопливыми же структурные преобразования быть не могут. В условиях России XVI в., где еще не созрели предпосылки для централизации, ускоренное движение к ней было возможно только на путях террора. Ведь еще не был сформирован аппарат власти, особенно на местах. Да и только что созданные центральные ведомства-приказы действовали еще в традициях патриархальности.

Путь же террора, которым царь Иван пытался заменить длительную и сложную работу по созданию государственного аппарата, был неприемлем для деятелей Избранной рады. Разумеется, они не были тихими интеллигентами-просветителями, стремившимися привлекать сердца подданных лаской. Система ценностей века была сурова и жестока: существовала смертная казнь за многие преступления, было узаконено применение пыток, при помощи которых считалось совершенно нормальным добывать признания. Тюремное заключение не имело сроков, а потому часто превращалось в пожизненное. Беспрекословное повиновение властям считалось обязательным. Да и сам Алексей Адашев был человеком строгим и непреклонным. И все же для методов Избранной рады не был характерен массовый террор; в те годы страну не окутывала душная и губительная атмосфера всеобщего страха и массового доносительства. Наказания были жестокими, по сегодняшним меркам -- слишком жестокими, но относились только к виновным. Той лотерейности террора, когда никто не мог знать, не окажется ли он завтра на плахе и за какую вину, не было в 50-е годы.

Думается, именно это расхождение в принципах и породило сопротивление Сильвестра и Адашева тем или иным начинаниям царя, их упорство в проведении в жизнь собственной политики. Столкнулись не просто две силы, не просто два властолюбия, но и два разных пути централизации. Естественно, победа осталась за царем, а не за подданными. Реальная альтернатива опричной политике, таким образом, существовала и даже осуществлялась в течение примерно десятилетия.

Итак, во второй половине XVI в. выбор между двумя путями развития страны, в равной степени обусловленными уже накопившимися традициями, в известной степени определился личностью самодержца. В этой связи стоит остановиться на его фигуре. Нередко и современники, и потомки ищут разгадки характеров деспотов и тиранов не в исторической, а в психиатрической науке. Так, оживленно дискутируется вопрос, не был ли параноиком Сталин. Два врача-психиатра выпустили специальные исследования, посвященные психической болезни царя Ивана. Сознаюсь, я достаточно скептически отношусь к подобным изысканиям. Первое, что настораживает, когда речь идет о грозном царе, - база для таких разысканий. Известно, как не любят врачи- психиатры ставить диагнозы на расстоянии, только на основании рассказов близких больного, без личного контакта. В случае же с царем Иваном речь идет о событиях, отделенных от нас четырьмя с лишним веками. Как нелегко сегодня исследователю отделить слух от действительного факта! К тому же в большинстве источников царь предстает как некий символ власти, лишенный живых человеческих черт. В таких условиях сложить не только полную, но и достоверную картину характера практически невозможно.

Однако дело не только в чисто технических сложностях. Даже бесспорное установление факта психической болезни Ивана Грозного или любого другого правителя не снимает вопрос, а лишь порождает новый: какие условия и традиции жизни страны, ее государственного строя позволили психически больному человеку сохранять власть и добиваться выполнения собственных распоряжений? Ведь в те же годы психически заболевший шведский король Эрик XIV (как доносил со слов шведов русский дипломат, он стал «не сам у собя своею персоною») был легко отстранен от власти. Вопрос об оценке деятельности царя - не медицинский, а исторический.

Еще существеннее, как мне представляется, ошибочность некоторых исходных посылок версии о психической болезни. Оговорюсь, что невозможно отрицать какие-то отклонения от психической нормы у царя Ивана. Приступы бешеного гнева, во время одного из которых он смертельно ранил посохом с железным наконечником любимого сына - царевича Ивана Ивановича - свидетельствуют по крайней мере о психопатичности его натуры. К этим же проявлениям анормальности можно отнести и чудовищный садизм. При всей жестокости террора вряд ли у царя возникала необходимость самому лично рубить головы или руководить пытками. Видимо, мучения жертв доставляли царю наслаждение. Потому, должно быть, он был и изобретателен в изыскании особо мучительных способов, казней: ведь для политических целей было вполне достаточно простого отсечения головы или повешения; не было нужды поджаривать князя Воротынского на медленном огне, резать живым на куски дьяка Ивана Висковатого, взрывать бочки с порохом, привязав к ним монахов, зашивать людей в медвежьи шкуры и травить собаками... Все это так. Однако, отказывая царю Ивану в психической полноценности, чаще исходят из печальных и трагических итогов его царствования: не может быть нормальным человек, доведший страну до полного разорения, совершивший столько действий, вредных для государства,-- подобный ход рассуждений довольно обычен. Здесь ошибочна исходная посылка – эта аргументация не вызывала бы возражений, если бы целью Ивана Грозного было благо страны. Но интеллектуальные способности царя Ивана были направлены не на процветание России, а на укрепление своей личной власти. А ведь как раз этой цели он добился. Благо же подданных вообще не входило в систему ценностей царя Ивана. Хотя он мог иной раз демагогически порассуждать о том, что пойдет, а что не пойдет на пользу «христианству», но все же ему даже не приходило в голову, что долг монарха служить благу страны и подданных (мысль, которую через сто с небольшим лет настойчиво повторял Петр I ). Напротив, Иван Грозный был убежден, что нравственный и христианский долг его подданных - служить царю. Он и считал-то их не подданными, а тем более не вассалами, а рабами, холопами, которых волен казнить или жаловать: «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же». В этой формуле лаконично и талантливо (а литературным талантом царь Иван был одарен щедро) выражена самая суть самодержавного деспотизма. Подданные же, по мнению царя, были даны ему в рабство («работу») самим богом.

Если смотреть на действия Ивана Грозного сквозь призму его цели - достижения личной власти, то мы найдем в них совсем немного ошибок. Даже некоторые, казалось бы, бессмысленные акции обретают тогда смысл. К чему, например, государю было уничтожать не только тех, кто противился его воле (а таких было заведомо мало), но и тех, кто ничего не замышлял против царя, кто до своей опалы выступал в роли неразборчивых исполнителей самых грязных поручений Ивана? Думается, Грозный понимал (быть может, подсознательно), что режим индивидуальной диктатуры должен опираться на всеобщий страх перед диктатором, что нужна, по словам Г.X. Попова, «подсистема страха»: иначе не подавить людей думающих и рассуждающих. Если террор будет направлен лишь на подлинных врагов, в стране не возникнет атмосфера настоящего страха. Его вызывает лишь обстановка беззакония. Пока законы, пусть самые суровые, жестокие и несправедливые, соблюдаются, тот, кто их не нарушает, может чувствовать себя в безопасности, а следовательно, и сравнительно независимо. Для тирании же опасно существование независимых от нее людей. Именно отсюда проистекают тотальность и «лотерейность» террора.

Непредсказуемость репрессий, когда человек не знает, в какое время и за какую провинность (и что будет считаться провинностью!) он станет жертвой, превращает его в игрушку в руках правителя. Государь выступает в ореоле божества, которому известно то, что неведомо простым смертным, божества, чьи замыслы недоступны слабому уму его подданных.

Деспот обычно стремится уничтожить не только нынешних, но и потенциальных противников. Ему опасны те, кто поддерживает его а совесть, а не за страх не потому, что он - царь, а потому, что считает правым. Опасен такой союзник для деспота: вдруг он со временем разойдется во мнениях со своим повелителем? Не выступит ли тогда против? Опора тирана - люди без собственного мнения, охотно делегирующие его тирану. Но нелегко за этикетными формулами верноподданности разглядеть тех, кто нарушает царскую монополию на мысль. Потому-то лучше уничтожить сотни тех, кто никогда не станет врагом, чем пропустить одного, который в будущем осмелится противоречить царю. Отсюда и невероятный масштаб репрессий, кажущийся избыточным.

Однако режим личной власти несет в себе объективное противоречие, разрешить которое не дано даже самому острому уму. С одной стороны, благополучие любого, самого деспотичного и тираничного правителя тесно (хотя и не жестко) связано с благополучием страны. В случае тяжелого военного поражения диктатор может лишиться своей высшей ценности - власти, а порой и жизни. Но вместе с тем интересы режима, требующие устранения (желательно физического) всех, кто возвышается над средним уровнем или, не дай бог, превосходит самого правителя умом и талантом, противоречат интересам страны. Потому-то диктаторские режимы способны добиться порой некоторых временных успехов, но никогда не могут в исторической перспективе привести к благим результатам.

В минуты смертельной опасности даже самый жестокий тиран оказывается вынужден спасать страну, чтобы спастись самому. Ему приходится ослаблять временно свой режим и привлекать тех талантливых людей, которым вчера угрожала (и будет угрожать завтра) расправа. Так и царь Иван в 1572 г., когда над страной нависла угроза нового разгрома от войск Девлет-Гирея, вынужден был призвать опального князя Михайлу Воротынского и объединить под его командованием земские и опричные войска, а затем и отменить опричнину. Логика деспотизма сказалась в том, что Воротынский был казнен, когда в нем отпала необходимость.

Стабильность диктаторского режима (и здесь власть Ивана Грозного - также не исключение) поддерживается демагогией. Умело создается впечатление, что террор направлен только против верхов, к которым низы обычно не питают добрых чувств. Вспомним, например, обращение Ивана Грозного к московскому посаду при учреждении опричнины. Гибель рядовых людей остается незамеченной, зато некоторое количество наиболее одиозных фигур из окружения деспота кончают жизнь на плахе: таковы казни опричников в 70-х годах XVJ в. Такой прием позволяет списать самые страшные злодеяния на дурных советников и их зловещее влияние. Массовое сознание превращает слуг деспота в его вдохновителей и злых гениев.

Как и большинство диктаторских режимов, режим Грозного, сцементированный лишь террором и демагогией, не пережил своего создателя, хотя и оставил неизгладимые следы как в психологии господствующего класса и народных масс, так и в судьбах страны. Преемники Ивана Грозного, унаследовавшие от него необъятную власть, тем не менее не решились укреплять ее при помощи террора: этот образ действий оказался скомпрометированным. Смерть властителя до некоторой степени отрезвляет, хотя, увы, только до некоторой степени. Остаются последствия демагогии: в тень как бы уходит личность главного вдохновителя террора, только его приспешникам достается посмертная преступная слава. Так, в фольклоре лишь Малюта Скуратов да Кострюк (его прототип – опричник князь Михайло Темрюкович Черкасский, царский шурин) становятся олицетворением террора опричных лет. Царь же Иван в народных песнях нередко выступает как вспыльчивый и легковерный, но в конечном счете справедливый правитель. Такая подмена, обусловленная не только правительственной демагогией, но и наивно-монархическими иллюзиями масс, не так уж невинна, как может показаться. Тем самым консервируется утешительная легенда о добром царе и злых боярах. Стойкость массового сознания, его традиционность делают этот феномен особенно опасным для дальнейшего развития страны. Думается, не только разорение страны, даже не только жестокое крепостничество, но и в не меньшей степени развращающее влияние на общественное сознание обусловливают отрицательную оценку роли опричнины и в целом деятельности Ивана Грозного в истории России.

И С Т О Ч Н И К:

Кобрин В. Б. Иван Грозный: Избранная рада или опричнина?

История отечества: люди, идеи, решения.

Очерки России IX – начала ХХ в. М., 1991. С. 150 - 162.