Невезучих алхимиков история знает немало. А в невезучих субъектов мастеров Великого Делания нередко превращала зависть монахов и средневековых ученых, которые не умели делать золото из свинца. Подчас эта зависть была неистовой. Например, 2 великих средневековых ума, Генрих Агриппа и Парацельс, добились-таки успеха в алхимии и медицине, но… золото не сделало их счастливыми, если говорить мягко. Удивительно не то, что они могли превращать ртуть в благородный металл, удивляет другое: что эти ученые не закончили свою жизнь на костре, в тисках инквизиции. Вся их недолгая жизнь – неистовая битва с алчностью и обскурантизмом церковников и собратьев по цеху.

Но есть и приятное исключение. К когорте везунчиков принадлежит родившийся во Франции в 1330 году Николя Фламель. Его жизнь – это тот самый случай, когда ангел человека не дремлет, а сам человек с упорством маньяка ищет свою Синюю Птицу, если говорить поэтически.

Но давайте вначале посмотрим на слово «алхимия ». Откуда взялось это слово? Когда мы сидели за школьной партой, советские педагоги нам уныло вещали, что слово «химия» произошло от названия Матушки-лженауки – алхимии. Так ли это? Допустим. Ну а слово «химия» откуда взялось? С неба упало? Нет, не с неба. Слово «химия» произошло от названия страны, где магия была основой основ естествознания. Это – страна Хеми (или Кеми) – именно так назывался древний Египет. Мало кто знает, что магическая наука, рассказывающая о трансмутации элементов, вначале называлась «химией». Да, первоначальное название эзотерики, повествующей о тайнах материи, – химия! Египетское делание. О чем нынешний химик вряд ли догадывается. Но чтобы подчеркнуть божественное происхождение этой науки, в начало этого слова было добавлено аккадское имя Бога – Эль. (Эль, Элохим, Элоах – Могущественный – известный эпитет Всевышнего в Палестине.) Эл-Хеми – божественная египетская эзотерика, примерно так называлась алхимия в эпоху Клеопатры.

Действительно, если человек может трансформировать свою психику, сделать ее божественной, то почему нельзя трансформировать элементы, которые создал Бог? Почему бы вначале не преобразить то, что трансформировать намного легче, чем тупые человеческие мозги? А то, что это возможно, древние алхимики доказывали не словами, а делами.

Искусственного золота в начале новой эры было сделано предостаточно. И это искусственное золото однажды довело императора Диоклетиана до бешенства. Золото обесценивалось, его было слишком много для нормального функционирования экономики. Поэтому император издает особый указ: все алхимические рукописи – уничтожить. Все библиотеки средиземноморья обязаны выдать рукопись, подлежащую немедленному сожжению. В 296 году в огонь брошены все алхимические трактаты Александрийской библиотеки, являвшейся величайшей информационной сокровищницей того времени.

На некоторое время свирепое отношение властей притормаживает распространение алхимических папирусов, но в средние века бешеная погоня за искусственным золотом порождает новых героев. Но теперь есть один важный нюанс – золото делать крайне опасно! Ибо алчная церковь рыщет по всему миру, чтобы засунуть в свои алхимические подвалы удачливых мастеров, которым повезло в сфере Великого Делания. В такой тюрьме алхимик может провести всю свою жизнь, делая золото для римского Папы или придворной камарильи. Алхимия становится тайной не потому, что ее плод опасен, а потому, что жадность императоров и римской курии не знает предела.

Биография Николя Фламель

И все же алхимики дают о себе знать! Шило в мешке утаить трудно. Николя Фламель, доброй души человек, родился в бедной семье. Выучившись на писца, он, в отличие от своих собратьев по цеху, даже не мечтал быть знатоком великой науки. Не было знаний, умений и соответствующих навыков. Но судьба распорядилась иначе. Однажды Николя во сне увидал Ангела. «Посмотри на эту книгу, – сказал посланец Небес, протягивая к нему инкунабулу, – ты ничего поначалу в ней не поймешь. Но со временем тайны ее приоткроются». Через некоторое время Фламель увидит ее наяву: в 1357 году в его книжную лавку зайдет букинист, желающий продать старинную книгу. Николя никогда бы не купил этот трактат в толстом кожаном переплете, уж слишком книга была диковинной, непонятной, но знак, посланный свыше, он помнил отлично.

Значительно позже, когда тайны инкунабулы приоткроются, Николя Фламель заявит: «Писарь, приобретший ее, понятия не имел о подлинной цене этой книги, как, впрочем, и тот, кто ее продавал». То был трактат о Великом Делании, написанный неким Авраамом, священником-левитом, астрологом. Поначалу это будет сплошная «китайская грамота». Вычурные рисунки и комментарии порождают лишь каскад недоумений у него и Перренелль, его жены, горячо подержавшей поиски философского камня. Но Николя упрям: писец консультируется со всеми людьми, которые обладают хотя бы крупицами эзотерических знаний, даже совершает паломничество в Испанию, где живут великие знатоки Каббалы. Более 20 лет длится погоня за сокровенными знаниями, и вот долгожданный день настает: в 1382 году к нему приходит удача. Горожане удивлены: обыкновенный писарь приобретает 30 парижских домов и большие земельные участки. Деньги откуда?

Николя Фламель невероятно щедр: он жертвует солидные суммы красивому храму Сен-Жак-ла-Бушери, строит часовни и больницы, финансирует таланты в сфере искусства. Париж много видел великих людей, но такого щедрого мецената он видит впервые! Складывалось впечатление, что Николя просто сорил деньгами, без всякой выгоды для себя. О чем говорят голые факты, например, гостиница, построенная в 1407 году для бедных странствующих пилигримов.

Его любимая Перренелль умирает в 1402 году, на 16 лет раньше Фламеля. Неудивительно, ведь она на целых 20 лет старше своего мужа! А в 1418 погребают и Николу в крипте Сен-Жак-ла-Бушери.

Но вот с этого момента и начинается самое интересное. Начиная с XVII века, по Европе ползут странные слухи: Николя Фламель не умер! Алхимика видят в разных уголках света – то тут, то там. Эстафету легенд начинает некий Поль Люка, который встречает в Турции человека, хорошо знающего Фламеля. Этот путешественник жил в Индии, где и познакомился с алхимиком, его женой и сыном, рожденным на индийской земле. Его рассказ поражает воображение: философский камень не только сделал Фламеля богатым, он подарил ему и жене вечную молодость. Поэтому свои смерти Николя и Перренелль вынуждены инсценировать. Вначале супруги бегут в Швейцарию, а чуть позже наведываются в Индию, где и знакомится с ними случайный европейский путешественник. Это не противоречит фактам: могила Фламеля будет вскрыта через 2 века после его смерти, но она будет пуста. А в 1761 году странная пара неожиданно объявится в парижской опере.

Короче говоря, легенды не зря умножают славу достойного парижанина. Альтруизм Фламеля очень похож на благодеяния святых бессребреников, трудившихся ради Царствия Божия на земле. А это достойно всяческого уважения.

Из предисловия к его работе и деталей, которые всплывают при её изучении, можно сделать вывод, что Фламель был самым образованным европейским философом. Своему искусству он обучился у крещеных евреев на дороге к Сантьяго-де-Компостеле (Santiago de Compostela).

Дебора Харкнесс (Deborah Harkness) пишет: "Некоторые люди считали, что Фламель – выдумка редакторов и издателей XVII века, отчаявшихся издавать печатные редакции древних алхимических трактатов, которые жадная читающая публика снова превращала в рукописи". Современное утверждение о том, что отсылки на работы Фламеля встречаются в текстах XVI века, не подтверждается фактами. Утверждается, что он достиг двух целей алхимии - изобрёл Философский камень, который может превращать навоз в золото, а обычные камни - в драгоценные, и помог своей жене Перенелль (Perenelle) достигнуть бессмертия с помощью Эликсира жизни.

Николя и его жена Перенелль были католиками. Они были известны благодаря своему богатству, любви к людям, а также достижениями в области алхимии. Прожив более 80 лет, в 1410 году Фламель создал себе могильный камень, покрытый тайными алхимическими знаками и символами. Сейчас камень хранится в Музее средневековья (Musée de Cluny) в Париже (Paris).

Записи говорят, что Фламель умер в 1418 году. Однако утверждается, что после смерти его видели живым несколько раз. Он похоронен в Париже, в Музее средневековья, в конце нефа бывшей церкви Сен-Жак-да-ла-Бушери (Church of Saint-Jacques-de-la-Boucherie).

Подробности его жизни легендарны. Ему приписывается книга по алхимии, опубликованная в 1613 году в Париже под названием "Livre des figures hiéroglypiques" и в 1624 году в Лондоне под названием "Exposition of the Hieroglyphical Figures". В предисловии к работе Фламель описывает поиск Философского камня. Этот поиск был целью всей жизни алхимика и сводился к тому, чтобы расшифровать текст некой таинственной книги, состоящей из 21 страницы. В предисловии написано, что в 1378 году он предпринимал путешествие в Испанию (Spain), чтобы найти себе помощь в переводе. Фламель рассказывает, что на обратном пути он встретил мудреца, который утверждал, что эта книга – копия книги Абрамелина (Abramelin the Mage). Узнав об этом, Фламель и его жена в течении нескольких лет работали над расшифровкой и узнали достаточно, чтобы выявить рецепт Философского камня. В 1382-м они создали первую порцию серебра, а затем и золота. Кроме того, считается, что Фламель изучил несколько текстов на иврите.

Легендой среди алхимиков Фламель стал к середине XVII века. Исаак Ньютон (Isaac Newton) ссылался на него в своих журналах. Интерес к личности алхимика вновь возродился в IXX веке; он упоминается в романе "Собор Парижской Богоматери" Виктора Гюго (Victor Hugo); Альберт Пайк (Albert Pike) упоминал его в своей книге "Morals and Dogma of the Scottish Rite of Freemasonry".

Один из домов, в котором жил Фламель, до сих пор находится в Париже (Paris) на улице Монморанси (rue de Montmorency), дом 51. Это самый старый каменный дом в городе, в подвале здания сейчас располагается ресторан.

В Париже рядом с Лувром (Louvre) есть улица Николя Фламеля (rue de Nicolas Flamel), которая пересекается c улицей Перенелль (rue Perenelle), названной в честь его жены.

Алхимики действовали во Франции во все времена, но никто, даже современный адепт Фулканелли, не имел такой репутации, как Николай Фламель. Приход Сен-Жак-ля-Бушери, расположенный в густонаселенной части Парижа, сохранил, по крайней мере, до начала XIX века, живую память об этом человеке, его жене Перренелль, а также об их щедрой благотворительности и огромном богатстве.

Фламель родился около 1330 года близ Понтуаза в небогатой семье, сумевшей, однако, обучить его грамоте. Полагают, что родители его умерли, когда Николай был еще очень молод, и он отправился в Париж, где стал общественным писцом. Сначала он проживал возле кладбища Святых Младенцев, а затем, как и другие представители его ремесла, перебрался в галерею Сен-Жак-ля-Бушери.

Женившись на женщине зрелых лет, успевшей дважды овдоветь и принесшей в семью скромный достаток, Николай смог арендовать две мастерские: одну для себя, другую - для своих копировальщиков и подмастерьев. Нельзя, однако, сказать, что он являлся зажиточным человеком. Помещение, в котором Фламель проработал всю жизнь, было столь мало, что в наши дни подобное можно найти разве что на отдаленных улочках - это скорее пристройка, чем лавка.

Несколько лет спустя, благодаря мадам Пер-ренелль и экономя на всем, Николаю удалось построить небольшой домик прямо напротив мастерских. Хотя положение его несколько улучшилось, он все еще был беден.

Существует юридический акт, составленный через несколько лет после свадьбы, согласно которому супруги передают все свое имущество в совместное владение. Судя по этому документу, состояние их все еще крайне невелико.

Однако благодаря женитьбе, Фламель приблизился к тому, чтобы вступить в класс мелких собственников. В это время он еще не занимается герметической философией. Расширение деятельности за счет торговли книгами - вот что поглощает все его мысли. Новое дело знакомит его с алхимическими трудами, которые он получает для продажи или копирования. Очевидно они и стали причиной одного сновидения, явившегося отправной точкой в его карьере алхимика.

Позже Николай рассказывал, что к нему явился ангел с огромным томом в медном переплете, открыл его титул и сказал: «Фламель, запомни эту книгу. Сейчас ты, как и многие другие, не поймешь в ней ни слова. Но настанет день, когда ты узнаешь из нее нечто, другим недоступное». Затем видение исчезло, но память о нем никогда не покидала Николая. Сон внезапно стал реальностью много лет спустя, когда та самая книга попала в руки Фламеля. Вот как он описывает это в своей рукописи Интерпретация иероглифических образов»:

Итак я, Николай Фламель, писарь, после своих родителей зарабатывал на жизнь искусством письма, составляя описи и счета и проверяя расходы опекунов. Случилось так, что за два флорина я приобрел очень большую и старинную книгу, украшенную золотой чеканкой. Она была написана не на бумаге или пергаменте, как большинство других книг, а на чем-то, что показалось мне широкими листами коры молодых деревьев. Обложка ее была сделана из меди и покрыта причудливым орнаментом, состоящим из любопытных букв и рисунков. Насколько я мог судить, это был греческий или какой-то другой из древних языков. Все что я знал, так это то, что не могу прочитать эти буквы и что, несомненно, это не латынь и не галльское наречие, с которыми я, естественно, был знаком.

Что касается текста, страницы были заполнены с величайшим мастерством металлическим пером четкими и чудесно раскрашенными латинскими буквами. Книга содержала три раза по семь страниц (они были пронумерованы в таком порядке вверху каждой страницы), причем все седьмые страницы были пустыми, не считая каймы из переплетенных змей по краям. На второй седьмой странице был крест с распятой . На последней седьмой странице была нарисована пустыня со множеством прекрасных родников, из которых во все стороны расползались .

На первой странице были написаны позолоченные заглавные буквы: ИУДЕЙ, АВРААМ, КНЯЗЬ, СВЯЩЕННИК, ЛЕВИТ, АСТРОЛОГ И ФИЛОСОФ ПРИВЕТСТВУЕТ ТЕХ ИЗ ПЛЕМЕНИ ИУДЕЕВ, КТО ГНЕВОМ ГОСПОДНИМ БЫЛ РАССЕЯН СРЕДИ ГАЛЛОВ. За этим следовали самые страшные обвинения и проклятия (причем часто повторялось слово MARANATHA) тем, кто осмелится взглянуть на эту книгу, если он не священник и не писец.

По его собственному признанию, Николай Фламель понял из книги не слишком много. Первая страница содержала лишь заголовок, приведенный выше, вторая - призыв к израильтянам, а третья объявляла трансмутацию металлов средством для выплаты дани, наложенной римскими императорами. Текст, относящийся к получению Философского Камня, был относительно понятен, но - что в общем-то традиционно для всех герметических работ - не содержал совершенно ничего о природе необходимого первоветцества. Что представляет собой первове-щество, сообщали четвертая и пятая страницы, не имевшие текста, но чудесно раскрашенные несколькими картинками. Фламель заключал, что, хотя эти картинки, несомненно, указывают, какие вещества следует использовать, только знатоку Искусства под силу проинтерпре тировать их. Он осознавал, что пока еще совершенно неспособен увидеть в них какой бы то ни было смысл.

Я сам тщательно исследовал эти иероглифические символы, но, как и в случае других, чисто аллегорических художеств, никогда не понимал, что автор хотел сказать. Даже зная, что конкретно означает тот или иной , я понимал, что для той же цели можно было использовать и другие символы. В то же самое время один и тот же можно было толковать совершенно по-разному.

Так же как и иллюстрации, текст книги не оправдает наших надежд, поскольку Фламель очень осторожен. Он пишет: «Я не могу объяснить, что написано на остальных страницах чистой и совершенной латынью, ибо Господь покарает меня. Я совершу больший грех, нежели человек, захотевший, по преданию, чтобы у всех людей в мире была одна голова, которую он мог бы отсечь одним ударом». (Вполне вероятно, что Николай оставил более подробную информацию в «Химическом псалтыре», который он завещал своему племяннику Перье, но текст, написанный на полях его собственного служебника, закодирован).

Поделись статьей с друзьями!

История Николаса Фламеля

https://сайт/wp-content/uploads/2016/05/1-150x150.jpg

Алхимики действовали во Франции во все времена, но никто, даже современный адепт Фулканелли, не имел такой репутации, как Николай Фламель. Приход Сен-Жак-ля-Бушери, расположенный в густонаселенной части Парижа, сохранил, по крайней мере, до начала XIX века, живую память об этом человеке, его жене Перренелль, а также об их щедрой благотворительности и огромном богатстве. Фламель родился около...

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

АЗБУКА-КЛАССИКА

ФЛАМЕЛЬ, АЛХИМИЯ И КОЛЕСО ИСТОРИИ

Французский герметический философ, которого Гюго ставил в один ряд с Аверроэсом и Гийомом Парижским, Никола Фламель, безусловно, удачливый алхимик, так как, будучи скромным клерком, стяжал богатство, вызывавшее зависть коронованных особ; несомненно, историческое лицо, оставившее после себя многочисленные документальные свидетельства своей благотворительной деятельности, недвижимость и даже надгробную плиту. История его жизни, изложенная нм самим в предисловии к «Иероглифическим фигурам*, многократно переписывалась и пересказывалась целой армией исследователей и биографов, начиная с семнадцатого века и заканчивая двадцатым. Какова же его в высшей степени правдоподобная история?

В 1330 году в семье небогатых, но, как отмечает сам Фламель, очень достойных и честных людей родился мальчик Никола. Произошло это в городке Понтуаз, в двадцати пяти километрах на север от Парижа. Несмотря на скромный достаток, семья Фламелей дала ребенку приличное образование, хоть он и не слишком хорошо овладел латынью, на что сетовал впоследствии. Приобретя необходимые знания. Никола отправился в соседний Париж зара-батыватъ на жизнь профессией общественного писаря и нотариуса. Поначалу он обосновался вместе с собратьями по цеху неподалеку от Кладбища Невинных [Младенцев], а затем, когда гильдия писарей переселилась в район церкви Сен-Жак-де-ла-Бу-шери, переехал туда вместе со всеми. Его скромная контора, а точнее, деревянная пристройка ничем не отличалась от остальных; ее площадь была около полутора квадратных метров, то есть ровно столько, сколько нужно, чтобы разместить крошечный стол и стул. Располагалась она на улице Писарей: в английских переводах Фламеля ее часто называют улицей Нотариусов, а в русском переводе «Собора Парижском Богоматери» Гюго лаже улицей Писателей, что хс слишком, потому что трудившиеся на ней есп-~тта гппгчни же. не были писателями – они были ^11 11 иными писарями, нотариусами, каллиграфами и переписчиками книг, часто совмешая все эти профессии в одном лице. В частности, Фламель был известен как искусный -«издатель»: книгопечатание еще не было изобретено, и создание рукописных копий было единственным способом тиражирования. Кроме того, он пользовался уважением среди парижской знати, потому что некоторые особенно оригинальничающие вельможи брали у него уроки гпгскмя. чтобы научитъо* писать на бумаге свое имя (размеры невежества в то время трудно себе представить). Жил Фламель фактически напротив своей конторы, на углу улиц Экривен и Мариво1
Название происходит от 1е реш тага», то есть «болотце*. В наши дни эта улица носит имя Николя Фламеля.

; дом его был известен как «дом под Королевскими лилиями* , так как над входом красовался барельеф с их изображением. У Фламеля в дневные часы всегда было много народу – его ученики и подмастерья старательно выполняли задание но переписыванию книг и копированию иллюстраций; там же радушный Фламель кормил их обедом.

Как-то раз, когда Никола стукнуло уже сорок, миловидная вдова, оформлявшая в конторе Фла-меля документы на собственность, дала ему понять, что совсем не прочь снова выйти замуж и господин нотариус ей очень приглянулся. Хотя малам Пер-нелль Лета – так ее звали – была старше Никола, она выглядела довольно молодо и была обаятельна; желание оказалось взаимным. Свадьба не заставила себя ждать, так что вскоре в доме под лилиями зажила молодая семья. Новая хозяйка, имея некоторые сбережения, доставшиеся ей от покойного мужа, наняла кухарку и горничную: не то чтобы она была ленива или избегала домашней работы, но прокормить все увеличивающуюся ораву подмастерьев, столовавшихся в доме, и убирать за ними было не под силу одной женшине, а Фламели всегда с заботой относились к своим работникам и угощали их от ду-!гш. Сами же хозяева жили скромно, носили недорогую одежду и ели на глиняной посуде, зато качество блюд было хорошо известно за пределами дома... Но тут следует заметить, что в этой идиллии все же был один изъян.

Много лет назад, задолго до знакомства Ф лам ел я с мадам Лета, его посетил удивительный сон. С неба к нему спустился ангел, держащий в руках большую старинную книгу, богато инкрустированную золотом. -«Фламель, – сказал ангел, – посмотри на эту книгу– Ты не поймешь в ней ничего, равно как и все другие люди. Но настанет день, и ты увидишь в ней то, что больше никому видеть не дано». Никола протянул руку к книге, но ангел вместе с ней стал быстро удаляться и в конце концов растворился в золотистой лымке. Фламель не придал значения этому сну, пока с ним не произошел интересный случай. Надо сказать, что, постепенно расширяя свое ■«книгоиздательское» дело, он занялся перепродажей редких книг, так что его дом отчасти принял на себя функции букинистической лавки. И вот в один из дней 1357 года по цене два флорина им была приобретена красивая старинная книга, написанная не на бумаге или пергаменте, а на чем-то очень плотном, напоминавшем кору молодого дерева. Фламелю часто попадались алхимические труды, он даже переписывал их по заказу, но особого интереса у него этот предмет не вызывал: и все-таки эта книга была точь-в-точь похожа на ту. которую ему показал во сне ангел. На первой странице ее значилось: АВРААМ ЕВРЕЙ. ПРИНЦ. СВЯЩЕННИК. ЛЕВИТ. АСТРОЛОГ И ФИЛОСОФ ПРИВЕТСТВУЕТ ЕВРЕЙСКИЙ НАРОД ГНЕВОМ БОЖИИМ РАССЕЯННЫЙ СРЕДИ ГАЛЛОВ. Книга содержала прекрасные цветные иллюстрации и текст на латыни, а также слова на «неизвестном древнем языке», который Фламель принял за греческий, хотя скорее всего это был иврит. Никола был столь заинтригован, что день и ночь проводил за изучением этого труда, суть которого состояла в обучении еврейского народа искусству трансмутации металлов и получения алхимического золота, которым автор рекомендовал платить подать римскому императору. Несмотря на то что, казалось бы, Фламель уже начал разгадывать смысл некоторых символических иллюстраций и понимать тоёнз орегапеИон нигде не находил намека на то, с какой же материей изначально следует работать; немудре-по, ведь адепты никогда не могли себе позволить в письменной форме открыто называть это вещество, заключающее в себе главную герметическую тайну. Но у кого же искать помощи в этом деле? Как получить разгадку первоматерии? Снедаемый такими мыслями и сомнениями, молодой супруг часто уединялся у себя в комнате, был весьма рассеян и вздыхал без вилимой причины, чем вызвал серьезное беспокойство мадам Фламель. Однажды Никола сдался и уступил настойчивым расспросам супруги– Он поделился с ней своей тайкой, и – весьма неожиданно – загадочная книга настолько заинтересовала Пернелль, что основным вечерним времяпрепровождением обоих молодоженов с того момента стало совместное рассматривание прекрасных иллюстраций и высказывание предположений касательно их символического смысла.

Никола, осознав, что без посторонней помощи они с Пернелль так и будут теряться в догадках, коротая дни до самой смерти, принимает единственно правильное – и безопасное – решение. Он без особого труда, поскольку в этом и заключается его профессия, копирует иллюстрации из книги Авраама Еврея, а саму книгу хорошенько прячет в доме. Копии же он, соблюдая осторожность2
Образ действий (лат.).

Начинает показывать людям из числа своих клиентов, которые.

по его мнению, могли бы помочь в этом деле. Однако большинство из них не понимали даже, о чем идет речь в удивительном манускрипте Фламеля. Когда же Никола объяснял, что труд этот посвящен «благословенному Камню Философов», его собеседники начинали улыбаться, а некоторые позволяли себе откровенно подшучивать нал выжившим из ума нотариусом. И все же в один прекрасный день он продемонстрировал свои картинки доктору медицины. некоему мэтру Ансольму, который – как показалось Фламелю – был весьма искушен в алхимии; тот страшно обрадовался, что копия такого ценного манускрипта попала к нему в руки. Он доходчиво и правдоподобно разъяснил Никола смысл рисунков, и в результате этого прекрасного разъяснения Фламель провел в лаборатории, которую оборудовал в подвале своего дома, двадцать один год. разумеется с нулевым результатом. В конце концов немолодая уже семья Фламелей сделала вывод, что они пошли по неправильному пути и о советах господина Ансольма следует забыть. В шестьдесят с лишним лет Фламель вернулся туда, откуда начинал. Но алхимик не пал духом, а решил предпринять весьма серьезный шап он отправится в паломничество в Испанию, в город Святого Иакова, на покровительство которого всегда рассчитывал, и там, среди множества синагог, найдет иудея духовного звания, который разъяснит ему истинный смысл книги Авраама.

Итак, взяв посох и накидку пилигрима. Фламель отправляется в путь. Галисийский город Сантьяго-де-Компостела, ныне являющийся столицей автономной области Ла-Корунья на северо-западе Испании, был одним из важнейших пунктов паломничества католиков начиная с IX века, когда вблизи него обнаружили останки, приписываемые святому апостолу Иакову. В 1128 году там был заложен собор Святого Иакова, в котором находилась могила с мощами, предположительно принадлежащими великому апостолу; поездка Фламеля не являлась чем-либо экстраординарным, она скорее соответствовала репутации набожного человека, закрепившейся за Фламелем. Он благополучно завершает паломничество молитвой в соборе и начинает долгий обратный путь, не найдя, как собирался, знающего иудея в синагогах Сантьяго. На обратном пути он останавливается в кастильском городе Леоне, где и встречает мэтра Капчеса. радость которого при известии о том, что книга Авраама Еврея найдена, не знает пределов. Это именно тот человек, который нужен Фла-мелю: удовлетворившись сообщением, что книга находится у Фламеля дома, в Париже, господин Канчес немедленно отправляется вместе с ним во Францию, по дороге разъясняя все загадки манускрипта внимающему ему Никола. Из Леона они едут в Овьедо, а затем в Саисон, где пересаживаются на морской транспорт, доставивший их на французский берег, логично предположить, что высалились они в городе Ла-Рошель, уже в XIV веке известном как крупный торговый и военный порт на западе Франции. Далее они следуют через Орлеан по направлению к Парижу, но тут мэтра постигает несчастье – рвота, явившаяся следствием морской болезни, не только не оставила его, но еще усилилась, и Канчес. не вставая с постели в орлеанской гостинице, умирает на руках Фламеля, конечно успев рассказать ему все секреты Великого Делания. Похоронив компаньона и заказав за упокой его души ежедневную мессу, Никола благополучно добирается до Парижа, где его встречает с распростертыми объятиями верная Пернелль.

Итак, паломничество завершено. Все соответствует приметам времени, ничто не нарушает стройной сюжетной линии средневекового романа – простите, автобиографии Фламеля. Есть, правда, несколько странных моментов, иногда просвечивающих сквозь ткань повествования, подобно турецким туфлям, что предательски выглядывали из-под сутаны прелата в известном романе Яна Потоцкого3
Имсс-тся в виду роман ■*Рукопись, найденная в Сарагосс*.

Например, где-то на середине своего пути в Галисию Фламель останавливается в Монжуа, породе, название которою он пишет как Моптуоуе", во Франции есть только один Мопфп, лангедокский городок недалеко от Перпиньяна. каковой никак не мог оказаться у него на пути, поскольку расположен гораздо ближе к Средиземному морю, чем к Бискайскому заливу. Есть другой город, который подходит на эту роль, кастильский город Монтехо (Моп(е]о), однако переводить его название на французский как Монжуа, мягко говоря, некорректно – если только название это, то есть Гора радости (Моти-уЫе), не играет очень важной роли во всей истории паломничества: Гора радости философов, над которой сияет звезда Святого Иакова Компостельского (Сотро-$1.е1а, звездное поле)... Быть может, и другие названия – и имена – имеют столь же важное значение в повествовании Фламеля? Фулханелли, раг ехсеИепсе адепт XX века, в своем труде «Обители философов» разъяснил алхимическое значение каждого символа4
См.: Ри1сале№. 1-е$ Оетеште РЬП

– а ими являются практически все имена собственные – в книге Фламеля «Иероглифические фигуры*. Разъяснил и сделал вывод, что персонаж, носящий фамилию Фламель, совершил свое длительное и плодотворное паломничество к Святому Иакову, не выходя за пределы лаборатории в подвале дома на углу улицы Писарей и Мариво.

К этой мысли мы еще вернемся позднее. А пока, покинув плавное течение сюжета «Иероглифических фигур*, вернемся к историческим документам. Вышеизложенную концепцию жизни алхимика Никола Фламеля, в основе которой лежит обнаружение им легендарной книги Авраама Еврея и обретение учителя в лице испанского еврея по имени Канчес – то есть события, описанные им же самим в предисловии к ♦Иероглифическим фигурам*-. – разделяли многочисленные исследователи жизни и творчества великого французского адепта5
Достаточно назвать несколько: Ро&лоп Л1Ъег1. №со!а5 Р1ат1. за пе, зс5 (ЬпсЬтопя вез ое^гез. В|Ы)осЬе

Пожалуй, единственной и беспримерной по глубине анализа альтернативной версией до недавнего времени была лишь та, что предложил Фулканелли в 1930 году, когда вышло первое издание его «Обителей...*. Какие же еще биографические факты мы можем почерпнуть из этих книг? Скажем, большое внимание всегда уделялось дате смерти – официально зафиксированной – человека по имени Никола Фламель. Умер он через девятнадцать с половиной лет после своей супруги Пернелль, 22 марта 1417 года – иногда указывается 1418 год, но это неточность, – оставив составленное по всем правилам завещание (включая предполагаемую надпись на могильной плите), датированное ноябрем 1416 года. Что же тут такого подозрительного? Дело в том,

что 22 марта, день весеннего равноденствия, когда солнце входит в знак Овна, является традиционным днем начала Великого Делания, – красивая деталь в биографии алхимика, не правда ли? Зная, что универсальное лекарство6
Так часта называют философский камень, потому что он «лечит* несовершенство всего – от металлов до живых организмов.

Коего у Фламелей был нескончаемый запас, во много раз удлиняет жизнь адепта, можно предположить, что смерть7
Согласно традиции регулярно принимающий красную тинктуру (как предписано в * Завещании» Фламеля) может прожить столько, «сколько оглушено Богом», то есть фактор старости не исключается, но исключается фактор болезни. Другими словами, алхимик может жить до тех пор. пока не исчерпаются *потенциальные ресурсы организма», как говорят современные геронтологи.

Обоих Фламелей была мистификацией, выполненной по всем законам жанра, с могильной плитой и записью в церковной книге. Согласно легенде, после того, как воспоминания о Фламеле были захоронены в его родной Сен-Жак-де-ла-Бушери, он сам отправился в Швейцарию, где его ждала (иелых двадцать лет?) живая и здоровая супруга. Последующие три столетия они занимали себя путешествиями по Индии и Ближнему Востоку8
См.: Садуяь Жак. Алхимики и золото. Киев. 1995. С. 89-90.

Причем вера в их благополуч– ■ лесгэование была настолько сильна, что кроме

*очжлвшсых туманных свидетельств о встрече с Флалвелган в– разных экзотических странах сразу несколько добропорядочных парижан в один голос заявили. что видели чету Фламелей вместе с их сыном, родившимся в Индии, проследовавших в ложу Парижской оперы одним прекрасным вечером... 1761 года9
* См.: Но1туагг1. АкЬегпу. N. V.. 1990. Р. 247.

В числе прочих фактов иногда цитируют известную историю, упоминаемую Борелем в его «Сокровищнице»10
Ваге! Ргегге. Тгизог «1е КесЬегсЬоз ег АпИцикег СаЫонзд; « Ггапдо15е5, ге*1ш1е8 еп Ог

: когда короля стали раздражать слухи о баснословном богатстве некоего Фламеля, он – вполне логично – отправил к нуворишу налогового инспектора, господина де Крамуачи. Реакция Никола была вполне в духе времени (точнее, в духе всех времен): правда, он не стал нагружать инспектора золотом, а отсыпал ему немного порошка, который, согласно воспоминаниям потомков, в течение многих поколений хранился в семье де Крамуази. В докладе же королю было указано, ♦что господин Фламель живет в очень стесненных условиях, ест из глиняной посуды и слухи о его богатстве весьма ире-увеличены>. Несмотря на анекдотичность ситуации, не следует забывать, что описанное королевским налоговым инспектором фактически соответствовало действительности. С момента получения Фламелями в 1382 году красной тинктуры, то есть философского камня, они ни су не потратили на себя – огромные средства, которыми теперь распоряжался Никола, вкладывались в постройку больниц, церквей и приютов для бедных (один из таковых, кстати, сохранился под номером 51 на улице Монморанси: он был заложен Фламелем в 1407 году).

Весьма очевидным доказательством активной общественной деятельности Фламелей, убежденных пропагандистов алхимического искусства, служат барельефы с изображением герметических символов, или фигур, каковые Никола располагал почти на всех зданиях, постройку или ремонт которых финансировал; в качестве примера можно назвать арку на Кладбище Невинных, подробно описанную в «Иероглифических фигурах», а также барельефы церкви

Сен-Жак-де-ла-Бушери, простоявшей целой и невредимой вплоть до 1797 года. Несмотря на то что церковь была разрушена, похороненная под ее обломками могильная плита (простите за странный каламбур) неожиданно объявилась в середине XIX века в антикварной лавке на берегу Сены, откуда перекочевала – уже насовсем – в музей Клюни. Парижский антиквар купил плиту у бакалейщика, который много лет использовал ее в качестве стола для рубки зелени. В верхней части плиты изображены три фигуры – святой Петр с ключом в руке, Христос со скипетром и святой Павел, вооруженный мечом. Между Спасителем и апостолом Петром изображено солнце, а между апостолом Павлом и Иисусом – луна. Под эпитафией, описывающей Фламелеву благотворительность, расположена надпись по-латыни, гласящая: Оотгпе Оеиз гп 1иа ткепсогсНа зрегагл", а далее, под изображением покойника. – по-фраицуз-ски «Я вышел из праха и возвращаюсь в прах / Направляю душу к тебе, Иисус Спаситель Человечества, прощающий грехи*. Итак, Фламель изобразил на своем надгробии все основные элементы Великого Делания. Меч в руке святого Павла символизирует тайный огонь философов, скипетр Спасителя – первоматерию Делания, а ключ в руках апостола Петра – философское растворение, являющееся ключом к магистерию; покойник, изображенный в нижней части надгробия, символизирует не столько мертвого Фламеля, сколько важнейший этап Делания, разложение, без которого нельзя продвинуться ни на шаг11
а Подробное списание этих элементов магистерия далее в тексте и комментариях.
См.: А1сЬсгшса1 ^огк5: Есгепаси$ РЬ|1а1е1Ье5 Сотр11е

Солнце и луна, без сомнения, символизируют солнце и луну философов, то есть их истинные золото и серебро.

Итак, у нас пол рукой имеется множество увековеченных в камне и на бумаге свидетельств, подтверждающих, что житель Парижа скромный клерк по имени Никола Фламель строил здания на собственные деньги, которые при всем уважении к его трудолюбию нельзя было заработать сидя в нотариальной конторе, и украшал эти здания символикой, подтверждающей его глубокие познания в области так называемого Царственного Искусства, то есть алхимии. И все же эти деньги вполне могли иметь своим происхождением сундучок вдовы Лета, а как становится ясно из текста «Иероглифических фигур», герметические символы часто могут быть интерпретированы вполне в духе теологии, и наоборот. Нам известны детали его биографии, включая годы рождения и смерти, и все же последняя дата слишком символична для того, чтобы соответствовать действительности. Теперь попробуем проследить, к чему нас может привести поиск других символов в жизни этого адепта, для чего обратимся к упоминавшейся выше работе Фулканелли. В «Обителях философов* автор напоминает нам, что. согласно легенде, Раймонд Луллий также совершил паломничество к Сантьяго-де-Компостелла (ровно за сто лет до Фламеля) и что большинство адептов во все времена прибегали к подобной же аллегорической форме изображения своего пути познания материи и обретения философского камня. Что же касается главного героя книги ■«Иероглифические фигуры*, то Фулканелли указывает на символичность его имени: Никола по-гречески значит «победитель камня» (Жко-Лаоа); фамилия же Фламель происходит от латинского /1атта, то есть «пламя* или «огонь».

В свою очередь имя обретенного Фламелем в Испании учителя, мэтра Канчеса, представляет собой аллегорическое название белого сулъфура философов, характерной особенностью которого является сухость (ио-гречески Ксхух ал, °^)– Последователь «сухого пути* в алхимии, Фулканелли немедленно обращает внимание на странное решение, которое после знакомства Никола с Канчесом принимают компаньоны – они решают добираться до Франции морем, а не по земле, что символизирует «влажный путь*, которому в итоге отдается предпочтение. Фламель, то есть огонь, благополучно добирается до Орлеана (ог-/егии5, чти можно перевести как «1 ам находится золото*), в то время как Канчес, то есть гильфир. погибает вследствие продолжительной рвоты. каковая в алхимии есть признак растворения и разложения – тот самый труп, изображенный на Ф.тамелевом надгробии под надписью: Оотте Оеил т Гиа тг&еггсопИа зрегат. Изначально же нам следовала бы обратить внимание на одну странную деталь: дорогая старинная книга досталась Фламелю всего за два флорина, чему он искренне удивляется в предисловии к «Иероглифическим фигурам*. Дело в том, что эти самые два флорина и есть примерная необходимая сумма для приобретения материалов, используемых в Великом Делании, – в соответствии с экономическими условиями XIV столетия. В середине XVII века Ириний Филалет называет несколько отличную цифру: «Как ты видишь, работа наша стоит не более трех флоринов...* г, что с учетом инфляции вполне совпадает с рекомендациями Фламеля. К началу XII века папирус полностью выходит из употребления, и тот факт, что книга была написана -«на коре молодых деревьев*, конечно же, указывает на египетское и «древнее* происхождение книги, ио кроме этого – что гораздо важнее – еще указывает на металлическую природу Перво-материи в рамках алхимической символики. Что же получается? Не только мэтр Канчес и паломничество в Галисию могут считаться аллегорией и мистификацией, но и сам господин Фламель со своим хозяйством, домом, женой и благотворительностью оказывается не более чем литературным персонажем. Не слишком ли это, даже при всем уважении к имени Фулканелли? Нет, не слишком. Но наличие аллегории и мистификации совсем не означает ложности или незначительности личности автора и его трудов; совсем напротив, в случае алхимии вопросы аутентичности произведений и времени их написания предстают сложнейшими, и часто неразрешимыми. загадками – и чем важнее труд, тем сложнее загадка.

Вообще говоря, всех герметических авторов можно разделить на четыре группы: подлинные авторы, не скрывающие своего имени и обладающие документально подтвержденной биографией, – самая малочисленная категория (Михаэль Майер, Монте-Снидерс, Сендивогии): анонимные авторы, скрывающиеся под именами великих ученых, теософов и других лиц, пользующихся авторитетом и служащих своего рода «прикрытием» и защитой для традиции (псевдо-Раймонд Луллий, псевдо-Аристотель, псевдо-Фома Аквинский и т.д.); авторы, скрывающиеся под оригинальными псевдонимами (их биографии, как правило, обрывочны и недостоверны – Ириний Филалет, Фулканелли, Камала Джняна, Ламбслринк); и наконец, авторы, имеющие весьма правдоподобные имя, биографию и окружение, которые на поверку оказываются чистой фикцией. К последним, конечно же, относится бенедиктинский монах Василий Валентин, вестминстерский аббат Кремер и – к этой мысли приходит большинство современных исследователей – господин общественный писарь Фламель. Хотя в случае нашего героя дело обстоит еще сложнее. Если при попытке установить личности Василия Валентина и Кремера очень легко выясняется, что в бенедиктинском ордене никогда не было такого брата-алхимика, а в Вестминстерском аббатстве никогда не было аббата по фа милки Кремер, то в случае Фламеля у нас имеется множество доказательств его существова-ни,– В чем же тогда проблема? Может, легенда го-юрвт правду? Но проблема возникает не столько кз-за биографии парижского нотариуса, сколько из-за ет литературного наследия. Несомненно, в XIV веке жил человек, жертвовавший деньги на приюты для бедных и церкви под именем Никола Фламель. Но большинство фактов его биографии мы знаем из его собственного трактата

В качестве второго трактата этого сборника выступают

Как вы можете догадаться, о существовании этой книги известно только со слов Фламеля – ни она сама, ни даже копни с нее вне контекста «Иероглифических фигур» тоже никому и никогда не были известны. По многим признакам, для перечисления которых требуется отдельная книга, современные исследователи пришли к выводу, что текст «Иероглифических фигур» не мог быть написан ранее XVII века и, следовательно, не имеет отношения к нотариусу, жившему в доме под лилиями за два столетия до этого. Наиболее осведомленный в этой области человек, фактически посвятивший жизнь изучению «дела» Никола Фламеля. Клод Ганьон, в своей фундаментальной работе, название которой можно перевести как «Фламель под следствием»12
Оещпоп С1аиИе. Р1ате1 зоиз 1ПУе511{^ио1ъ ЕсНИопз 1е 1_оир

Высказывает предположение, что «Иероглифические фигуры» были написаны крупнейшим издателем герметических книг Бероальдом де Вервилем 13
Франсуа Бероальд де Вервиль. в частности, известен как редактор и издатель Ье ТпЫеаи Аа ШсНеа /тгеМюпх (Рат, 1600.– первый французский перевод «Сна Полифнла» Франческо Колонка. .знаменитый своими гравюрами), Ье Уоусще Лез Рппсех Рог-Шпег (Рап5. 1610) и многих других.

В том же году, когда вышло первое издание Трех трактатов по натурфилософии, или чуть раньше; он основывает свои наблюдения на том, что большинство идей, высказанных в этом трактате, почерпнуты автором из ЛШз аип/ега диат скетгсат ъосат агШди^я-51/711 аисСогев, опубликованного Петером Перна в 1572 году в Базеле и в деталях известного господину де Вервилю. Кроме того, шевалье Арно является немного искаженной анаграммой имени Бероальд де Вервиль. Клод Ганьон также сумел отыскать запись библиотекаря, служившего в XVIII веке в библиотеке Сен-Женевьев: в ней упоминается ныне утерянный трактат под названием «Приключения Али эль-Мос-клана известного как Халиф Сломнял, переведенные с арабского неким Рабн эль улле де Деон*, датируемый 1582 годом. Ганьон отмечает, что странное имя переводчика представляет собой оиять-таки анаграмму имени Бероальд де Вервиль, в то время как имя главного героя (51отпа1 СаЛ/е) является не чем иным, как точной анаграммой имени Никола Фламель. Другими слонами, перед нами типичный по своему «анамнезу» алхимический трактат – книга, написанная спустя примерно двести лет с момента смерти предполагаемого автора и основанная на произведении, которого никогда не существовало. Настоящим автором ее вполне мог быть издатель или – кто знает? – адепт XVI века, навсегда исчезнувший под маской общественного писаря Никола Фламеля.

Как же обстоит дело с другими трудами французского мастера, коих нам известно еще три? Самой ла->ничной, и, пожалуй, наиболее интересной в литературном отношении, является работа под названием Краткое изложение философии или. скорее. Сумма Ъилософии, поскольку в названии явно чувствуется намек на Фому Аквинского. Эта небольшая поэма, в которой излагается основная герметическая концепция природы металлов и условия их трансмутации, была впервые опубликована в 1561 году, то есть за полвека до «Иероглифических фигур», в составе небольшой антологии «О трансмутации металлов: три старинных трактата в стихах**.

Историк герметической традиции Леитле-Дю-Фреснуа предполагал, что Краткое изложение философии было написано Фламелем в 1409 году14
^еап дг Ьа РоШате. Т>е 1а Тгап^огтапоп те1лШцие Сгов алс1еп5 1га1ССС2 еп гкЬте Ргап^ойчсз. СиIИаипю СиШагс) Рат, 1561

Интересно, что сопоставление несколько наивной стихотворной манеры Краткого изложения и надписей, оставленных Фламелем на различных памятниках (в частности, на надгробии его супруги Пернелль), показывает, что эти тексты действительно могли быть написаны одним и тем же лицом. Так что, возможно. эта поэма имеет непосредственное отношение к Фламелю – или скрывавшемуся под этим псевдонимом анонимному адепту. Что же касается другой работы, самой длинной из всех, Книги Прачек, то вплоть до XX века она была известна только лишь в виде манускриптов и чаше всего именовалась Книгой наижепапнеишего из желаемого по первым строкам повествования. Представлен! 1ый в данном издании перевод выполнен на основе рукописи из Национальной библиотеки в Париже15
> М5 Ргал*М5 19978.

Датируемой XV веком.

Этот документ представляет собой стопку из 126 листов пергамента размером 15*11 см, заполненных каллиграфически выписанным готическим текстом, который завершают слова: «Настоящая

книга принадлежит Никола Фламелю из общины Сен-Жак-де-ла-Бушери, и написана она его собственной рукой». Прекрасный пример инструкции по лабораторной алхимии, Книга Прачек посвящена так называемой Второй работе, состоящей из операций увлажнения и кальцинации. Ее название 1^е 1,юге с1ез Ьатеигез дословно переводится со старофранцузского как «Книга стирок»; и действительно, каждый этап работы в ней называется стиркой. Однако в современном французском слово 1агеиг означает * мойщик». то есть в некотором смысле прачка мужского рода; значение же образа женщины, стирающей белье, в алхимии трудно переоценить. Например, в третьей эпиграмме «Убегающей Аталанты» под девизом Следуй примеру женщины, стирающей белье Майер пишет16
См.: т^ичие. Рапч. 1742. Т. I. Р. 219.

Пусть тот, кто любит тайные доктрины,

Ни одного намека не пропустит.

Ты видишь жешинну, чтп стиркой занята И добавляет в чан волы горячей?

Ее примеру следуй, а не то познаешь пораженье И с тела черного не смоешь грязь.

Именно этому процессу смывания алхимической грязи и посвящена Книга Прачек, – а что еще пред-стааляет собой алхимия, как не «отделение нечистот от чистой субстанции*?17
См.: Кикггикя МлШгшь А Ьех1еоп оГ А1сЬету. РгапкГшТ, 1612. Р. 20

Заключительной работой в дайной антологии вполне логично стало Завещание Фламеля. Упоминание об этом тексте впервые встречается в «Ежегоднике» Фрерона за 1758 гад, в письме за номером XI, без подписи18
Ьепге XI, &иг ГЕззд «Типе ЫвЕснге

Анонимный автор этого письма, кстати, вступает в полемику по поводу того, был ли исторический Фламель алхимиком или нет. и в доказательство своего положительного мнения по этому вопросу приводит воспоминания Пернети19
Пернети Дом Антуан-Жажф (1716– 1801) – бенеднктинеи конгрегации Сел-Мор: известен как библиотекарь Фридриха II, создатель авиньонского герметического общества и автор нескольких весьма важных работ по алхимии.

Который будто "■ы видел некий алхимический манускрипт, принадлежащий руке Фламеля и датированный 1414 годом. Он представлял собой карманный молитвенник, на полях которого был написан алхимический трактат. В нем Фламель обращается к своему единственному наследнику, сыну Изабель, сестры его дражайшей супруги; наставления дяди, конечно же, представляют собой рецепт получения тинктуры философов. В 1762 году уже сам Дом Пернети выступает в «Ежегоднике»20
* ЬеИге II // Ргегоп. Аппее 1Л.1епиге, 1762. Т. III. Р. 24-35.

На этот раз приводя отрывки из Молитвенника, как известна нам эта работа по-французски, или Завещания, как принято озаглавливать ее переводы, каковой традиции следует и данный русский перевод. Вряд ли стоит сомневаться, что анонимным автором первого письма был кто-то другой; несомненно, Антуан-Жозеф написал и его, а также – как считают многие исследователи – и само «Завещание». По многим признакам цитируемый нм текст не мог быть написан ранее середины XVIII века. В соответствии же с легендой, созданной Пернети, первоначальный текст был написан Фламелем на полях молитвенника в виде шифра, ключ к которому он передал своему племяннику. Каждая буква имела четыре варианта написания, так что общее число знаков, со-стааоявших код, было 96. Дом Пернети и его друг21
* Тсв1ашсп1 о? Ы1сЬо1аз Р1атс1 (V Е.Но 1806

Господин Сен-Мар, предполагаемые обладатели текста. потратили очень много времени на расшифровку кода, но безрезультатно, и Сен-Мар уже был готов отказаться от этой затеи, когда Пернети сумел определить знаки, обозначавшие гласные, и вскоре они влапгы расшифровали все «Завещание*-; произошло это в 1758 году. Однако оригина1Ы текста (и французский. н закодированный) затем были объявлены утраченными. В 1806 году появился английский перевод «Завещания» созданный, очевидно, на основе цитат Пернети, так как текст значительно сокращен; кроме того, английская версия содержит неточности. Неточности относительно чего? Дело в том, что XX век внес значительную ясность в это дело. Эжену Канселье, ученику Фулканелли, алхимику и исследователю герметической традиции, в 1958 году посчастливилось обнаружить утерянный текст в коллекции манускриптов Национальной библиотеки в Париже22
Имеется я аилу манускрипт М5 Ргап^аЬ» 14765. С. 197 -

Автором этой рукописной копии, созданной в конце XVIII века, был шевалье Дени Молинье, любитель герметического искусства, как он себя представил. Кстати, Канселье высказал весьма интересную мысль: ■*а основе некоторых графических особенностей ру-■ХК1ИСИ можно предположить, что этим любителем ерметического искусства и был сам Антуан-Жозеф Пернети, отправивший своеобразное «письмо в буду-вк* – ведь два столетия этот текст считался безвоз-эдатно утерянным23
См.: Сапзеке1 Ещ"епе. N010 Мтша1ге хиг 1е Шсйопшйге Не РетеСу // 1шиаиоп & Зсмпсе /, №45. 1958. Р. 5.

Николя́ Фламе́ль (фр. Nicolas Flamel или лат. Николас, 1330–1418) - французский алхимик, которому приписывают изобретение философского камня и эликсира жизни.

Николас Фламель родился в 1330 году в окрестностях Понтуаза в бедной семье. Считается, что его родители умерли, когда он был слишком молодым, после их смерти Николас переезжает в Париж и становится общественным писарем.
После женитьбы на Перренелль, женщине зрелых лет и дважды вдове, Фламель арендует две мастерских, одну для себя, другую - для своих подмастерьев и копировальщиков. Всё имущество супругов переходит в совместное владение.

Дом (1407) Николя Фламеля сохранился до наших дней и признан самым старым домом Парижа
В 1357 году Фламель, будучи владельцем небольшой книжной лавки, приобретает для нее папирус, известный как «Книга Иудея Авраама». В течение 20 лет он пытается разгадать «тайный смысл» книги, часть которой была написана на арамейском языке. Для перевода этой части книги он под видом паломничества посещает еврейские общины Испании (в то время евреям запрещалось жить во Франции), после чего возникает миф о том, что Николасу Фламелю якобы удалось раскрыть секрет философского камня. Миф укрепился в связи с долгой жизнью Фламеля.

В 1382 году Фламель в течение нескольких месяцев становится собственником около 30 домов и участков земли. В старости Николас Фламель занимается меценатством, учреждает несколько фондов, вкладывает деньги в развитие искусства, финансирует постройки часовен и больниц.
В 1402 году умирает Перренелль, жена Николаса. Сам Фламель умирает предположительно в 1418 году, предварительно купив себе место для погребения в церкви Сен-Жак-ля-Бушери. Поскольку у него не было детей, почти всё своё имущество он завещал этой церкви. После их смерти возникает легенда, что якобы Фламель предсказывал свою смерть и тщательно к ней готовился, что якобы на самом деле похороны были инсценированы, а Фламель со своей женой скрылся. Легенда получает продолжение и всё чаще Фламеля с супругой «видят» после смерти, например в 1761 году на спектакле в Парижской опере.

В 1624 году выходит английский перевод его трудов «Тайное описание благословенного камня, именуемого философским».

Сохранился дом Николаса Фламеля, построенный в 1407 году, который считается старейшим зданием в Париже (Rue de Montmorency, 51. Метро Rambuteau)

До 1789 года госпиталь ежегодно проводил процессию в Сен-Жак-ля-Бушери, чтобы помолиться о душе Николаса Фламеля. При жизни Фламель сделал около 40 значительных пожертвований в пользу госпиталя.

Появления после смерти

Надгробная плита Николя Фламеля

Спустя два века после смерти, могилу Николаса Фламеля вскрыли, но его тела в ней не обнаружили.

Путешественник XVII века Поль Люка рассказывал о странном случае, произошедшем с ним. Однажды он гулял по саду возле мечети в городе Брусса (территория нынешней Турции). Во время своей прогулки он познакомился с человеком, который утверждал, что он является одним из лучших друзей Николаса Фламеля и его жены, с которыми он расстался в Индии не более 3 месяцев назад. По словам этого человека, Николас Фламель с женой инсценировали смерть и бежали в Швейцарию. Если бы его слова были правдой, то возраст Фламеля на тот момент составлял бы около 300 лет.

В XVIII веке старый священнослужитель Сир Морсель утверждал, что видел Николаса Фламеля за работой в подземной лаборатории в центре Парижа. По его словам, лаборатория была отделена от внешнего мира семью дверями.

В 1761 году Фламеля с женой «заметили» в парижской опере. На этот раз их сопровождал сын, который по слухам был ими рождён в Индии.

В 1818 году по Парижу бродил человек, называвший себя Николасом Фламелем, который за 300 000 франков предлагал раскрыть все свои секреты.

Примечательно, что в середине XIX века у одного бакалейщика нашли надгробную плиту Николаса Фламеля. Бакалейщик использовал её в качестве доски для резки. Сейчас плита находится в музее Клюни. В верхней части плиты изображены Пётр с ключом, Павел с мечом и Христос. Между ними располагаются фигуры Солнца и Луны. Ниже следует эпитафия благотворительной деятельности Фламеля, затем надпись на латыни «Господь Всевышний на Твоё милосердие уповаю», изображение мёртвого тела и надпись на французском «Я вышел из праха и возвращаюсь в прах. Направляю душу к тебе Иисус Спаситель человечества, прощающий грехи».

Завещание Николя Фламеля

Завещание написано предположительно во второй половине XVIII века тайным последователем Николя Фламеля. Согласно легенде первая версия завещания была записана Фламелем в виде шифра на полях карманной псалтыри. Ключ от шифра Николя передал своему племяннику. У каждой буквы шифра было четыре варианта написания, а общее количество знаков в коде составляло 96. В 1758 году обладатели копий текста Антуан Жозеф Пернети и Сен-Марк вместе расшифровали завещание, потратив на это много времени. В 1762 году Пернети в «Литературном ежегоднике» сообщил о существовании неизвестного произведения Фламеля. Но оригиналы текста завещания были утрачены. В 1806 году появляется английский перевод завещания, значительно сокращённый и содержащий некоторые неточности. Однако, в 1958 году Эженом Канселье в Национальной библиотеке в Париже обнаружил рукопись завещания, составленную Дени Молинье.