В 1782 году еще не очень известный поэт Державин написал оду, посвященную "киргиз-кайсацкой царевне Фелице". Ода так и называлась "К Фелице" . Трудная жизнь многому научила поэта, он умел быть осторожным. Ода прославляла простоту и гуманность обхождения с людьми императрицы Екатерины II и мудрость ее правления. Но одновременно обычным, а то и грубоватым разговорным языком она повествовала о роскошных забавах, о праздности слуг и придворных Фелицы, о "мурзах", которые отнюдь не достойны своей правительницы. В мурзах прозрачно угадывались фавориты Екатерины, и Державин, желая, чтобы ода в руки императрицы поскорее попала, одновременно этого и опасался. Как самодержица посмотрит на его смелую выходку: насмешку над ее любимцами! Но в конце концов ода оказалась на столе Екатерины, и та пришла от нее в восторг. Дальновидная и умная, она понимала, что придворных следует время от времени ставить на место и намеки оды - прекрасный для этого повод. Сама Екатерина II была писательницей (Фелица - один из ее литературных псевдонимов), оттого сразу оценила и художественные достоинства произведения. Мемуаристы пишут, что, призвав к себе поэта, императрица щедро его наградила: подарила золотую табакерку, наполненную золотыми червонцами.
К Державину пришла известность. Новый литературный журнал "Собеседник Любителей Российского Слова", который редактировала подруга императрицы княгиня Дашкова, а печаталась в нем сама Екатерина, открывался одой "К Фелице". О Державине заговорили, он стал знаменитостью. Только ли в удачном и смелом посвящении оды императрице было дело? Конечно же, нет! Читающую публику и собратьев по перу поразила сама форма произведения. Поэтическая речь "высокого" одического жанра звучала без экзальтации и напряженности. Живая, образная, насмешливая речь человека, хорошо понимающего, как устроена реальная жизнь. Об императрице, конечно же, говорилось похвально, но тоже не высокопарно. И, пожалуй, впервые в истории русской поэзии как о простой женщине, не небожителе:
Мурзам твоим не подражая, Почасту ходишь ты пешком, И пища самая простая Бывает за твоим столом.
Усиливая впечатление простоты и естественности, Державин отваживается на смелые сопоставления:
Подобно в карты не играешь, Как я, от утра до утра.
И, больше того, фривольничает, вводя в оду неприличные по светским нормам того времени детали и сценки. Вот как, например, проводит свой день придворный-мурза, празднолюбец и безбожник:
Иль, сидя дома, я прокажу, Играя в дураки с женой; То с ней на голубятню лажу, То в жмурки резвимся порой, То в свайку с нею веселюся, То ею в голове ищуся; То в книгах рыться я люблю, Мой ум и сердце просвещаю: Полкана и Бову читаю, Над Библией, зевая, сплю.
Произведение было наполнено веселыми, а нередко и язвительными намеками. На любящего плотно поесть и хорошо выпить Потемкина ("Шампанским вафли запиваю / И все на свете забываю"). На кичащегося пышными выездами Орлова ("великолепным цугом в карете англинской, златой"). На готового бросить все дела ради охоты Нарышкина ("о всех делах заботу / Оставя, езжу на охоту / И забавляюсь лаем псов") и т.д. В жанре торжественной похвальной оды так еще никогда не писали. Поэт Е.И. Костров выразил общее мнение и одновременно легкую досаду по поводу удачливого соперника. В его стихотворном "Письме к творцу оды, сочиненной в похвалу Фелицы, царевны Киргизкайсацкой" есть строки:
Признаться, видно, что из моды Уж вывелись парящи оды; Ты простотой умел себя средь нас вознесть.
Императрица приблизила к себе Державина. Помня о "бойцовских" свойствах его натуры и неподкупной честности, отправляла на различные ревизии, заканчивающиеся, как правило, шумным возмущением проверяемых. Поэт назначался губернатором Олонецкой, затем Тамбовской губернии. Но долго не удерживался: слишком рьяно и властно расправлялся с местными чиновниками. В Тамбове дело зашло так далеко, что наместник края Гудович подал в 1789 году жалобу императрице на "самоуправство" не считающегося ни с кем и ни с чем губернатора. Дело было передано в Сенатский суд. Державина отставили от должности и до окончания судебного разбирательства обязали жить в Москве, как сказали бы сейчас, под подпиской о невыезде.
И хотя поэта оправдали, он остался без должности и без расположения государыни. Рассчитывать можно было вновь лишь на себя самого: на предприимчивость, даровитость и удачу. И не падать духом. В составленных уже в конце жизни автобиографических "Записках", в которых поэт говорит о себе в третьем лице, он признается: "Не оставалось другого средства, как прибегнуть к своему таланту; вследствие чего написал он оду “Изображение Фелицы” и к 22-му числу сентября, то есть ко дню коронования императрицы, передал ее ко двору <…> Императрица, прочетши оную, приказала любимцу своему (имеется в виду Зубов, фаворит Екатерины, - Л.Д.) на другой день пригласить автора к нему ужинать и всегда принимать его в свою беседу".
Читайте также другие темы главы VI.
Ода "Фелица" Державина, краткое содержание которой приведено в этой статье - одно из самых известных произведений этого русского поэта XVIII века. Он написал ее в 1782 году. После публикации имя Державина стало известным. К тому же ода превратилась в наглядный пример нового стиля в отечественной поэзии.
Свое название ода "Фелица" Державина, краткое содержание которой вы читаете, получила от имени героини "Сказки о царевиче Хлоре". Автор данного произведения - императрица Екатерина II.
В своем произведении этим именем Державин называет саму правительницу России. Кстати, оно переводится как "счастье". Суть оды сводится к прославлению Екатерины (ее привычек, скромности) и карикатурному, даже насмешливому изображению ее напыщенного окружения.
В образах, которые описывает Державин в оде "Фелица" (краткого содержания на "Брифли" не найти, но оно есть в этой статье), легко можно узнать некоторых приближенных к императрице особ. Например, Потемкина, который считался ее любимцем. А также графов Панина, Орлова, Нарышкина. Поэт умело изображает их насмешливые портреты, демонстрируя при этом определенную смелость. Ведь если кто-то из них сильно бы обиделся, то мог легко расправиться с Державиным.
Спасло его только то, что Екатерине II сильно понравилась эта ода и императрица стала благожелательно относиться к Державину.
При этом даже в самой оде "Фелица", краткое содержание которой приведено в этой статье, Державин решается давать советы императрице. В частности, поэт советует, чтобы она подчинялась закону, единому для всех. Завершается ода восхвалением государыни.
Уникальность произведения
Ознакомившись с кратким содержанием оды "Фелица", можно прийти к выводу, что автор нарушает все традиции, в которых обычно писались подобные произведения.
Поэт активно вводит разговорную лексику, не чурается нелитературных высказываний. Но самое главное отличие состоит в том, что он создает императрицу в человеческом обличье, отказываясь от ее официального образа. Примечательно, что многих текст смутил и потревожил, а вот сама Екатерина II была от него в восторге.
Образ императрицы
В оде "Фелица" Державина, краткое содержание которой содержит смысловую квинтэссенцию произведения, императрица поначалу предстает перед нами в привычном богоподобном образе. Для писателя она образец просвещенного монарха. При этом он приукрашивает ее облик, свято веря в изображаемый образ.
В тоже время в стихах поэта проскальзывают мысли не только о мудрости власти, но и о недобросовестности и низком уровне образованности ее исполнителей. Многих из них интересует только собственная выгода. Стоит признать, что эти идеи появлялись и ранее, но никогда раньше реальные исторические личности не были настолько узнаваемы.
В оде "Фелица" Державина (краткое содержание "Брифли" предложить пока не может) поэт предстает перед нами как смелый и отважный первооткрыватель. Он составляет удивительный симбиоз, дополняя хвалебную оду индивидуальными чертами персонажей и остроумной сатирой.
История создания
Именно ода "Фелица" Державина, краткое содержание которой удобно для общего ознакомления с произведением, сделала имя поэту. Первоначально автор не думал о том, чтобы напечатать это стихотворение. Не афишировал его и скрывал авторство. Он всерьез опасался мести влиятельных вельмож, которых не в лучшем свете изобразил в тексте.
Только в 1783 году произведение получило распространение благодаря княгине Дашковой. Близкая соратница императрицы напечатала его в журнале "Собеседник любителей русского слова". Кстати, в него отдавала свои тексты и сама правительница России. По воспоминаниям Державина, Екатерина II так растрогалась, когда впервые прочитала оду, что даже начала плакать. В таких растроганных чувствах ее и обнаружила сама Дашкова.
Императрица непременно пожелала узнать, кто автор этого стихотворения. Ей показалось, что в тексте все было изображено максимально точно. В благодарность за оду "Фелица" Державина, краткое содержание и анализ которой приведены в этой статье, она направила поэту золотую табакерку. В ней лежали 500 червонцев.
После такого щедрого царского подарка к Державину пришли литературная слава и успех. Такой популярности до него не знал ни один поэт.
Тематическое разнообразие произведения Державина
Давая характеристику оде "Фелица" Державина, нужно отметить, что само представление представляет собой шутливую зарисовку из жизни российской правительницы, а также особо приближенных к ней вельмож. В то же время в тексте поднимаются важные проблемы государственного уровня. Это коррупция, ответственность чиновников, их забота о государственности.
Художественные особенности оды "Фелица"
Державин творил в жанре классицизма. Это направление строго запрещало соединять несколько жанров, например, высокую оду и сатиру. Но поэт решился на такой смелый эксперимент. Причем он не только их объединил в своем тексте, но и сделал нечто небывалое для литературы того весьма консервативного времени.
Державин просто рушит традиции хвалебной оды, активно применяя в своем тексте сниженную, разговорную лексику. Использует даже откровенные просторечия, которые в принципе в те годы не приветствовались в литературе. Самое главное, рисует императрицу Екатерину II обычным человеком, отказываясь от ее классического парадного описания, которое активно применялось в подобных произведениях.
Именно поэтому в оде можно встретить описание бытовых сцен и даже литературный натюрморт.
Новаторство Державина
Обыденный, бытовой образ Фелиции, за которой легко угадывается императрица - одно из основных новаторств Державина. При этом ему удается создать текст так, чтобы не снижать ее образ. Наоборот, поэт делает его реальным и человечным. Порой кажется, что поэт пишет его с натуры.
Во время чтения стихотворения "Фелица" можно убедиться, что автору удалось внести в поэзию индивидуальные характеристики реальных исторических персонажей, взятые им из жизни или созданные воображением. Все это было показано на фоне бытовой обстановки, которая была изображена максимально колоритно. Все это и сделало оду понятной и запоминающейся.
В результате в оде "Фелица" Державин умело сочетает стиль хвалебной оды с индивидуализацией реальных героев, также вносит элемент сатиры. В конечном счете, в оде, которая принадлежит высокому стилю, оказывается много элементов низких стилей.
Сам Державин определял ее жанр, как смешанную оду. Он утверждал: от классической оды она отличается тем, что в смешанном жанре у автора есть уникальная возможность говорить обо всем на свете. Так поэт разрушает каноны классицизма, стихотворению открывается путь для новой поэзии. Эта литература получает развитие в творчестве автора следующего поколения - Александра Пушкина.
Значения оды "Фелица"
Сам Державин признавался, что большая заслуга состоит в том, что он решился на такой эксперимент. Известный исследователь его творчества Ходасевич отмечает, что Державин больше всего гордился тем, что первым из русских поэтов заговорил "забавным русским слогом", как он сам это называл.
Но поэт отдавал себе отчет, что его ода будет, по сути, первым художественным воплощением русского быта, станет зародышем реалистического романа. Также Ходасевич считал, что если бы Державин дожил до публикации "Евгения Онегина", то, несомненно, нашел бы в ней отзвуки своего творчества.
Обновленные оды 1779 г., напечатанные анонимно, были замечены только любителями поэзии. В 1782 г. Державин пишет оду «Фелица». Напечатанная в начале следующего года в журнале «Собеседник любителей российского слова», она стала литературной сенсацией, этапом не только в истории оды, но и русской поэзии.
По жанру это была как бы типичная похвальная ода. Еще один, никому не известный поэт хвалил Екатерину II, но «хвала» была неслыханно дерзкой, не традиционной, и не она, а что-то другое оказалось содержанием оды, и это другое вылилось в совершенно новую форму.
Новаторство и свежесть формы оды «Фелица» с особой остротой воспринимались в той литературной атмосфере, когда похвальная ода усилиями Петрова, Кострова и других одописцев дошла до крайней степени падения и удовлетворяла только вкусам венценосного заказчика. Всеобщее недовольство похвальной одой классицизма отлично выражено Княжниным:
Я ведаю, что дерзки оды,
Которы вышли уж из моды,
Весьма способны докучать.
Они всегда Екатерину,
За рифмой без ума гонясь,
Уподобляли райску крину;
И, в чин пророков становясь,
Вещая с богом, будто с братом,
Без опасения пером,
В своем взаймы восторге взятом,
Вселенну становя вверх дном,
Отсель в страны, богаты златом,
Пускали свой бумажный гром.
Причина исчерпанности од, по Княжнину, — в следовании их авторов правилам и канонам классицизма: они требовали подражания образцам — и вот ода стала уныло-подражательной и эпигонской. Более того — эти правила не допускали проявления в поэзии личности поэта, оттого оды пишут те, кто берет «взаймы восторг». Успех оды Державина — в отступлении от правил, от следования образцам; он не берет «взаймы» восторг, но выражает свои чувства в оде, посвященной императрице.
Под именем Фелицы Державин изобразил Екатерину II. Поэт использует имя Фелицы, упомянутое в сочиненной императрицей для своего внука Александра «Сказке о царевиче Хлоре», которая была напечатана в 1781 г. Содержание сказки дидактично. Киргизский хан похитил русского царевича Хлора.
Желая испытать его способности, хан дает царевичу задание: найти розу без шипов (символ добродетели). Благодаря помощи ханской дочери Фелицы (от латинского felicitos — счастье) и ее сына Рассудка Хлор отыскивает розу без шипов на вершине высокой горы. Образ татарского дворянина мурзы имеет двоякое значение: там, где ода переходит на высокий тон, — это авторское я; в сатирических местах — собирательный образ екатерининских вельмож.
Державин в «Фелице» создает не официальный, условный и отвлеченно-парадный образ «монарха», а рисует тепло и сердечно портрет реального человека — императрицы Екатерины Алексеевны, со свойственными ей как личности привычками, занятиями, бытом; он славит Екатерину, но похвала его не традиционна.
В оде появляется образ автора (татарский мурза) — по сути он изображал не столько Екатерину, сколько свое отношение к ней, свое чувство восхищения ее личностью, свои надежды на нее как на просвещенную монархиню. Это личное отношение проявляется и к ее придворным: они не очень нравятся ему, он смеется над их пороками и слабостями — в оду вторгается сатира.
По законам классицизма недопустимо смешение жанров: бытовые детали и сатирические портреты не могли появляться в высоком жанре оды. Но Державин и не соединяет сатиру и оду — он преодолевает жанровость. И его обновленная ода только чисто формально может быть отнесена к этому жанру: поэт пишет просто стихи, в которых свободно говорит обо всем, что подсказывает ему его личный опыт, что волнует его разум и душу.
С одой «Фелица» связан трагический провал замысла Державина стать советодателем Екатерины II. Искреннее чувство уважения и любви к императрице было согрето теплом живого сердца умного и талантливого поэта. Екатерина не только любила похвалу, но и знала, как редко можно услышать похвалу искреннюю. Потому-то она немедленно, после знакомства с одой, отблагодарила поэта, прислав ему золотую табакерку, осыпанную бриллиантами, с пятьюстами червонцами.
Успех взволновал Державина. Екатерине понравилась ода, значит, смелость обращения к ней была одобрена. Более того, Державину стало известно, что она решила познакомиться с ним. Следовало подготовиться к представлению. Открывалась возможность приблизиться к императрице.
Державин решил сразу же объясниться с ней — он не мог, не имел права упустить возможность занять место советодателя при монархе. Изложением его программы должна была стать ода «Видение мурзы». Прием был назначен на 9 мая 1783 г. Программную оду поэт не успел написать, но в бумагах его сохранился прозаический подробный план этой оды.
Поэт начинает с толкования обещаний Екатерины II быть просвещенной монархиней: «Твой же просвещенный ум и великое сердце снимают с нас узы рабства, возвышают наши души, дают нам понимать драгоценность свободы, толь свойственной существу разумному, каков есть человек». Он напоминает об уроках Пугачевского восстания.
Если его послушают и изменят политику, то монархи «будут мерзить тиранством и при их владении не прольется кровь человеческая, как река, не будут торчать трупы на колах и головы на эшафотах, и виселицы не поплывут реками». Это уже был прямой намек на царскую расправу с участниками Пугачевского восстания.
Вдохновленный концепцией просвещенного абсолютизма, Державин подробно объяснял необходимость установления договорных отношений между поэтом и императрицей. Он утверждал, что ему чуждо ласкательство, что он обязуется всегда говорить только правду. Используя любимую им легенду об Александре Македонском, который, доверяя своему врачу, смело пил предлагаемое им лекарство, отвергая клевету придворных, уверявших, что врач налил в чашу ему яд, поэт дерзко высказывал желание быть таким «врачом» при Екатерине.
Он убеждал ее верить ему. Предлагаемый им «напиток» будет целительным, он облегчит страдания, поможет увидеть все в истинном свете. И тогда он воспоет заслуги императрицы: верь, что моя песня «ободрит тебя к подвигам добродетелей и усугубит твою к ним ревность», — говорит он Екатерине.
План оды содержит перечень политических, общественных и социальных мероприятий, которые должна осуществить русская императрица. Они и составляют существо начертанной Державиным программы русского просвещенного абсолютизма.
«Видение мурзы» могло стать одним из лучших произведений русской гражданской поэзии. Но не стало. Намеченный план не получил поэтического воплощения. Рухнули все надежды Державина стать советодателем при Екатерине. Представленный императрице, поэт надеялся, что они останутся вдвоем и он получит возможность рассказать ей о своих замыслах... Все вышло иначе: Екатерина холодно приветствовала его при всех.
Своим надменным и величественным видом она подчеркнула недовольство дерзким поэтом, посмевшим сатирически изобразить близких ей людей. Поэт был ошеломлен. Рушились все планы и надежды. Нечего было и думать о том, чтобы Екатерина согласилась приблизить его к себе в качестве «врача». Более того, закрадывалась тревога — не грозит ли ему опала.
Видимо, был прав Фонвизин, который в своем «Недоросле» (представлен был в прошлом, 1782 г.) изобразил мудрого Стародума. Его друг Правдин высказал пожелание, чтобы он был призван ко двору, «за тем, за чем к больным врача призывают». На это Стародум сурово и твердо ответил: «Тщетно звать врача к больным неисцельно. Тут врач не пособит».
Вместо «Видения мурзы» Державин написал «Благодарность Фелице». В оде он пытался объяснить, что «смелость» его порождена искренностью, что его «сердце благодарно» императрице и «усердием горит». «Объяснительные» стихи утратили силу, энергию, жар чувства. Главное в них — угодливая покорность. Правда, в конце оды поэт осторожно и деликатно, но все же намекнул, что вряд ли скоро окажется способным вновь воспеть «богоподобную царевну».
Державин не ошибся в своем предположении: «небесный огнь» не возгорелся в его душе, и он не написал больше стихов, подобных «Фелице». Желание быть певцом Фелицы-Екатерины значило для Державина установление договорных отношений между поэтом и императрицей.
Он и дальше пел бы самозабвенно Фелицу, искренно прославлял бы ее имя в веках, если бы она, действуя как просвещенная монархиня, смело обновляла законодательство, осуществляла нужные стране и народу реформы. Замысел рухнул. Ода «Фелица» осталась одинокой.
Правда, Екатерине посвящены были еще две оды: «Изображение Фелицы» (1789) и «Видение мурзы» (новая редакция 1791 г., резко отличающаяся от прозаического плана 1783 г.). «Изображение Фелицы» — в самом деле хвалебная ода. Державин изменил себе. Она написана в традиционном плане. Безудержно превознося в очень длинной, без нужды растянутой оде достоинства Екатерины, он демонстративно угождал вкусу Фелицы.
Ей нужна была хвала, а не державинское личное чувство. Лесть входила в замысел Державина — снятый с поста тамбовского губернатора, он был отдан под суд. Пришлось ехать в Петербург искать защиты у Екатерины. В автобиографических «Записках» поэт так объясняет причину написания оды: «Не оставалось другого средства, как прибегнуть к своему таланту.
Вследствие чего написал... оду „Изображение Фелицы“». Ода была доставлена императрице, понравилась ей, преследование Державина было прекращено. В этой оде Державина-поэта победил Державин-чиновник, связанный с двором.
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
Гражданские оды Державина адресованы лицам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. Их пафос не только хвалебный, но и обличительный, вследствие чего некоторые из них Белинский называет сатирическими. К лучшим из этого цикла принадлежит «Фелица», посвященная Екатерине II. Сам образ Фелицы, мудрой и добродетельной киргизской царевны, взят Державиным из «Сказки о царевиче Хлоре», написанной Екатериной II. Ода была напечатана в 1783 г. в журнале «Собеседник любителей российского слова» и имела шумный успех. Известный до этого лишь узкому кругу друзей, Державин сделался самым популярным поэтом в России. «Фелица» продолжает традицию похвальных од Ломоносова и вместе с тем резко отличается от них новой трактовкой образа просвещенного монарха. Ода «Фелица» написана в конце XVIII в. Она отражает новый этап просветительства в России. Просветители видят теперь в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан. Поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. На первом месте среда них стоит законодательство, от которого, по мнению просветителей, прежде всего, зависит судьба подданных. И державинская Фелица, выступает как милостивая монархиня-законодательница. Возникает вопрос, какими фактами располагал Державин, на что он опирался при создании образа своей Фелицы - Екатерины, которую лично в эти годы еще не знал. Основным источником этого образа был обширный документ, написанный самой Екатериной II, - «Наказ комиссии о составлении проекта нового Уложения». Новаторство Державина проявилось в «Фелице» не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал, оды и сатиры. Таких произведений предшествующая литература не знала, поскольку правила классицизма четко разграничивали эти явления. Идеальному образу Фелицы противопоставлены нерадивые вельможи (в оде они названы «мурзами»). В «Фелице» изображены самые влиятельные при дворе лица: князь Г. А. Потемкин, графы Орловы, граф П. И. Панин, князь А. А. Вяземский. Позже в «Объяснениях» к «Фелице» Державин назовет каждого из вельмож поименно, но для современников в этих комментариях не было необходимости. Портреты выполнены настолько выразительно, что оригиналы угадывались без труда. Екатерина разослала отдельные экземпляры оды каждому из названных выше вельмож, подчеркнув те строки, которые относились к адресату.
Богоподобная царевна
Киргиз-Кайсацкия орды!
Которой мудрость несравненна
Открыла верные следы
Царевичу младому Хлору
Взойти на ту высоку гору,
Где роза без шипов растет,
Где добродетель обитает, -
Она мой дух и ум пленяет,
Подай найти ее совет.
Подай, Фелица! наставленье:
Как пышно и правдиво жить,
Как укрощать страстей волненье
И счастливым на свете быть?
Меня твой сын препровождает;
Но им последовать я слаб.
Мятясь житейской суетою,
Сегодня властвую собою,
А завтра прихотям я раб.
Мурзам твоим не подражая,
Почасту ходишь ты пешком,
И пища самая простая
Бывает за твоим столом;
Не дорожа твоим покоем,
Читаешь, пишешь пред налоем
И всем из твоего пера
Блаженство смертным проливаешь;
Подобно в карты не играешь,
Как я, от утра до утра.
Не слишком любишь маскарады,
А в клоб не ступишь и ногой;
Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой;
Коня парнасска не седлаешь,
К духам- в собранье не въезжаешь,
Не ходишь с трона на Восток;
Но кротости ходя стезею,
Благотворящею душою,
Полезных дней проводишь ток.
А я, проспавши до полудни,
Курю табак и кофе пью;
Преобращая в праздник будни,
Кружу в химерах мысль мою:
То плен от персов похищаю,
То стрелы к туркам обращаю;
То, возмечтав, что я султан,
Вселенну устрашаю взглядом;
То вдруг, прельщаяся нарядом,
Скачу к портному по кафтан.
Или в пиру я пребогатом,
Где праздник для меня дают,
Где блещет стол сребром и златом,
Где тысячи различных блюд;
Там славный окорок вестфальской,
Там звенья рыбы астраханской,
Там плов и пироги стоят,
Шампанским вафли запиваю;
И всё на свете забываю
Средь вин, сластей и аромат.
Или средь рощицы прекрасной
В беседке, где фонтан шумит,
При звоне арфы сладкогласной,
Где ветерок едва дышит,
Где всё мне роскошь представляет,
К утехам мысли уловляет,
Томит и оживляет кровь;
На бархатном диване лежа,
Младой девицы чувства нежа,
Вливаю в сердце ей любовь.
Или великолепным цугом
В карете английской, златой,
С собакой, шутом или другом,
Или с красавицей какой
Я под качелями гуляю;
В шинки пить меду заезжаю;
Или, как то наскучит мне,
По склонности моей к премене,
Имея шапку набекрене,
Лечу на резвом бегуне.
Или музыкой и певцами,
Органом и волынкой вдруг,
Или кулачными бойцами
И пляской веселю мой дух;
Или, о всех делах заботу
Оставя, езжу на охоту
И забавляюсь лаем псов;
Или над невскими брегами
Я тешусь по ночам рогами
И греблей удалых гребцов.
Иль, сидя дома, я прокажу,
Играя в дураки с женой;
То с ней на голубятню лажу,
То в жмурки резвимся порой;
То в свайку с нею веселюся,
То ею в голове ищуся;
То в книгах рыться я люблю,
Мой ум и сердце просвещаю,
Полкана и Бову читаю;
За библией, зевая, сплю.
Таков, Фелица, я развратен!
Но на меня весь свет похож.
Кто сколько мудростью ни знатен,
Но всякий человек есть ложь.
Не ходим света мы путями,
Бежим разврата за мечтами.
Между лентяем и брюзгой,
Между тщеславья и пороком
Нашел кто разве ненароком
Путь добродетели прямой.
Нашел, - но льзя ль не заблуждаться
Нам, слабым смертным, в сем пути,
Где сам рассудок спотыкаться
И должен вслед страстям идти;
Где нам ученые невежды,
Как мгла у путников, тмят вежды?
Везде соблазн и лесть живет,
Пашей всех роскошь угнетает. -
Где ж добродетель обитает?
Где роза без шипов растет?
Тебе единой лишь пристойно,
Царевна! свет из тьмы творить;
Деля Хаос на сферы стройно,
Союзом целость их крепить;
Из разногласия согласье
И из страстей свирепых счастье
Ты можешь только созидать.
Так кормщик, через понт плывущий,
Ловя под парус ветр ревущий,
Умеет судном управлять.
Едина ты лишь не обидишь,
Не оскорбляешь никого,
Дурачествы сквозь пальцы видишь,
Лишь зла не терпишь одного;
Проступки снисхожденьем правишь,
Как волк овец, людей не давишь,
Ты знаешь прямо цену их.
Царей они подвластны воле, -
Но богу правосудну боле,
Живущему в законах их.
Ты здраво о заслугах мыслишь,
Достойным воздаешь ты честь,
Пророком ты того не числишь,
Кто только рифмы может плесть,
А что сия ума забава
Калифов добрых честь и слава.
Снисходишь ты на лирный лад;
Поэзия тебе любезна,
Приятна, сладостна, полезна,
Как летом вкусный лимонад.
Слух идет о твоих поступках,
Что ты нимало не горда;
Любезна и в делах и в шутках,
Приятна в дружбе и тверда;
Что ты в напастях равнодушна,
А в славе так великодушна,
Что отреклась и мудрой слыть.
Еще же говорят неложно,
Что будто завсегда возможно
Тебе и правду говорить.
Неслыханное также дело,
Достойное тебя! одной,
Что будто ты народу смело
О всем, и въявь и под рукой,
И знать и мыслить позволяешь,
И о себе не запрещаешь
И быль и небыль говорить;
Что будто самым крокодилам,
Твоих всех милостей зоилам
Всегда склоняешься простить.
Стремятся слез приятных реки
Из глубины души моей.
О! коль счастливы человеки
Там должны быть судьбой своей,
Где ангел кроткий, ангел мирный,
Сокрытый в светлости порфирной,
С небес ниспослан скиптр носить!
Там можно пошептать в беседах
И, казни не боясь, в обедах
За здравие царей не пить.
Там с именем Фелицы можно
В строке описку поскоблить,
Или портрет неосторожно
Ее на землю уронить,
Там свадеб шутовских не парят,
В ледовых банях их не жарят,
Не щелкают в усы вельмож;
Князья наседками не клохчут,
Любимцы въявь им не хохочут
И сажей не марают рож.
Ты ведаешь, Фелица! Правы
И человеков и царей;
Когда ты просвещаешь нравы,
Ты не дурачишь так людей;
В твои от дел отдохновеньи
Ты пишешь в сказках поученьи,
И Хлору в азбуке твердишь:
«Не делай ничего худого,
И самого сатира злого
Лжецом презренным сотворишь».
Стыдишься слыть ты тем великой,
Чтоб страшной, нелюбимой быть;
Медведице прилично дикой
Животных рвать и кровь их пить.
Без крайнего в горячке бедства
Тому ланцетов нужны ль средства,
Без них кто обойтися мог?
И славно ль быть тому тираном,
Великим в зверстве Тамерланом,
Кто благостью велик, как бог?
Фелицы слава, слава бога,
Который брани усмирил;
Который сира и убога
Покрыл, одел и накормил;
Который оком лучезарным
Шутам, трусам, неблагодарным
И праведным свой свет дарит;
Равно всех смертных просвещает,
Больных покоит, исцеляет,
Добро лишь для добра творит.
Который даровал свободу
В чужие области скакать,
Позволил своему народу
Сребра и золота искать;
Который воду разрешает,
И лес рубить не запрещает;
Велит и ткать, и прясть, и шить;
Развязывая ум и руки,
Велит любить торги, науки
И счастье дома находить;
Которого закон, десница
Дают и милости и суд. -
Вещай, премудрая Фелица!
Где отличен от честных плут?
Где старость по миру не бродит?
Заслуга хлеб себе находит?
Где месть не гонит никого?
Где совесть с правдой обитают?
Где добродетели сияют?
У трона разве твоего!
Но где твой трон сияет в мире?
Где, ветвь небесная, цветешь?
В Багдаде, Смирне, Кашемире?
Послушай, где ты ни живешь, -
Хвалы мои тебе приметя,
Не мни, чтоб шапки иль бешметя
За них я от тебя желал.
Почувствовать добра приятство
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал.
Прошу великого пророка,
Да праха ног твоих коснусь,
Да слов твоих сладчайша тока
И лицезренья наслаждусь!
Небесные прошу я силы,
Да, их простря сафирны крылы,
Невидимо тебя хранят
От всех болезней, зол и скуки;
Да дел твоих в потомстве звуки,
Как в небе звезды, возблестят.
Гавриила Романович Державин - настоящий Гений, который, впрочем, добился успеха на литературном поприще, будучи уже взрослым состоявшимся человеком. Своей дерзкой искренностью он умел и покорять, и разрушать покой. Удивительная честность возвела его на вершину славы, а затем так же стремительно «сбросила» поэта с Олимпа.
Небогатый и незнатный дворянин, он честно и искренно служил, как это позже скажет А.С. Пушкин в «Капитанской дочке», «честно, кому присягнёшь». Державин прошёл сложный путь простого солдата, добившись, впрочем, и признания, и офицерского чина без чьей-либо помощи. Он участвует в подавлении Пугачёвского восстания, и это приносит ему известность.
Интеллигентный офицер, прежде издававший целые сборники неоднозначных стихотворений, написанных непривычным для того времени языком, оставался незамеченным в качестве литератора до тех пор, пока, покорённый открытостью императрицы Екатерины II, её делами на благо России, он не создаёт дерзкую оду «Фелица».
Имена героев выбраны неслучайно: молодой поэт позаимствовал их из поучающей сказки, лично сочинённой императрицей для своего внука. Эта аллюзия позже положит начало целому циклу од, посвящённых Фелице, но именно с той, первой и едва ли не важнейшей в творчестве поэта, связан колоссальный прорыв в области поэтического искусства.
Как известно, Г.Р. Державин жил в то время, когда величайшие деятели литературы, «парнасские титаны», придерживались строгих рамок классицизма. Лишь во второй половине 18 века М. Ломоносов, А. Майков, М. Херасков и другие литераторы начинают отступать от этих традиций, но не делают этого с таким размахом, с такой лёгкостью, которой это удастся Державину.
Ему принадлежит выражение «забавный русский слог». Действительно, «о добродетелях Фелицы» он возвестит в жанре оды - в высоком стиле, прибегая к помощи высокой духовной материи. И в это же самое время поэт растерзает привычные каноны, будто разорвёт листок бумаги.
Тема оды - общественно-политическая. Державин, участвовавший в подавлении восстания Емельяна Пугачёва, не понаслышке узнал, что такое «бессмысленный и беспощадный» русский бунт; он своими глазами увидел и прочувствовал, с каким неприятием народ настроен к русскому дворянству. Но поэт не призывал к освобождению крестьянства - он понимал, что Россия захлебнётся в крови, в первую очередь дворянской, так как вчерашние рабы примутся мстить своим угнетателям. Именно поэтому Державин видит спасение в просвещённом абсолютизме, где строгое и неукоснительное соблюдение законов, правление, при котором будет отсутствовать произвол властей. Только так можно оградить Империю от новых бунтов, от новых бессмысленных жертв. Образ такой правительницы поэт находит в Екатерине II. Ода «Фелица» - это не создание морока богоизбранной государыни, но живой и искренний восторженный отклик на деятельность императрицы.
С одной стороны, это произведение бессюжетно, так как действие в нём не развивается. И в то же время в нём есть некая стремительность, мгновенность: так, при обилии образов чувств, в нём обнаруживаются образы событий; поэт в хронологической последовательности описывает увеселения придворных Екатерины, впрочем, как и быт императрицы.
Композиция оды непоследовательна; в ней создаётся центральный образ, воплощением которого выступает «богоподобная царевна», и развивается на протяжении всего повествования, рассматривается со всех сторон. При этом применяется приём антитезы: добродетели Фелицы противопоставляются праздности и низости её «мурз».
«Фелица» написана четырёхстопным ямбом с заменой стоп ямба пиррихием. Державин обращается к классической одической десятистрочной строфе со сложной рифмовкой (сперва перекрёстная, затем попарная, затем кольцевая); поэт чередует мужскую и женскую рифмы.
Выразительные средства оды отличаются потрясающим воображение разнообразием. Основным поэтическим приёмом становятся упомянутая выше антитеза, а также аллюзии - на графа Орлова, П. Панина и т.д. Державин обращается к возвышенному слогу, а потому в оде огромное место уделено церковнославянским словам. «Фелица» небогата метафорами («жарить в ледовых банях»), зато изобилует эпитетами («арфа сладкогласая», «сафирны крылы», «лжецом презренным»), сравнениями («ангел кроткий», сравнение императрицы с кормщиком, «как волк овец, людей не давишь»), гиперболами (характерно для поэтического настроения оды в целом). Среди стилистических фигур особенно выделяются инверсия и градация («приятна, сладостна, полезна»). Особняком стоят приём иронии, переходящей в сарказм. Они проявляются в строфах, где лирический герой описывает собственные увеселения, указывая всё же, что он, герой, развратен, но и «весь свет такой». Это замечание позволяет подчеркнуть величие и добродетельность императрицы, подданные которой недостойны служить ей.
В этой оде впервые происходит смешение стилей: в торжественном произведении вдруг обнаруживаются черты «низкого» стиля - сарказма. Кроме того, это первая в истории русской литературы ода, где так отчётливо проявляется образ автора, где высказывается его личное мнение. Державин изображает себя в образе лирического героя, недостойного чести служить просвещённой государыни, которая чурается высоких титулов, пышных празднеств, недостойных благородного человека увеселений, роскоши; Фелице несвойственны жестокость и несправедливость. Поэт изображает императрицу в качестве богобоязненной правительницы, которую интересует благополучие её народа - недаром в оде появляется сравнение с ангелом, ниспосланным на землю управлять государством Российским.
Дерзкая, индивидуальная, яркая похвала, которую сам Гавриила Романович определял как «смешанную оду», была с восторгом принята государыней. Новаторство Державина позволило отбросить строгие и недоступные широкому кругу читателей рамки классицизма. Оригинальность произведения, его богатейший и привлекательный язык в дальнейшем получат широчайшее распространение; тенденция получит развитие в творчестве сначала В. Жуковского, а затем и главного «реформатора» русского литературного языка А.С. Пушкина. Таким образом, державинская «Фелица» предвосхищает появление романтического направления в русской литературе.
